Ключ Лжеца

— Ну… — Мои губы скривились, эхом повторяя её выражение. — Я не люблю убийства. Но если все мои кузены скопом свалятся с обрыва, я хуже спать не стану. — Я давно понял, что есть смысл ей подыгрывать. Но, хотя я порадовался бы любому несчастью, какое судьба сбросила бы на кузенов, особенно на трёх или четырёх из них, мне никогда не нравились смертельные игры с ножом и ядом, в которые играли при некоторых дворах. Моё же ви́дение славного пути к престолу включало в себя подхалимаж и фаворитизм, смазанные байками о героизме и рассказами о гениальности. Мне нужно было всего лишь стать фаворитом моей бабушки и нечестным путём пробраться на место наследника — а дальше останется лишь подождать, когда старуху своевременно хватит удар, и наступит моё правление удовольствия!

— Ялан, ты в курсе, что Снорри планирует тебя уничтожить? — Она коснулась моей руки. Прикосновение холодное, но в то же время возбуждающее, наполненное всеми восхитительными возможностями, которые скрывает ночь. — Ты же знаешь, Баракель инструктирует его. То же самое он говорил тебе, когда я была внутри Снорри.

— Я верю Снорри. — Если бы он хотел меня убить, то мог бы сделать это уже множество раз.

— И сколько ещё, принц Ялан? Сколько ещё ты будешь ему верить? — Её губы сомкнулись рядом с моими, последние лучи заката окружили её голову ореолом. — Не верь свету, принц Ялан. Звёзды красивы, зато пространство между ними бесконечно и черно́ от обещаний. — Я почти слышал, как за спиной её тень смешивается с моей, как шелестят одна об другую сухие паучьи лапы. — Если Снорри вернётся в Вермильон с твоим телом и правильной историей, то заслужит благодарность во многих кругах, по многим причинам.

— Доброй ночи, Аслауг. — Я сжал, что было возможно, и умудрился не содрогнуться. В последние мгновения перед темнотой она всегда была меньше всего похожа на человека, словно её сущность задерживалась на один удар сердца дольше маски.

— Наблюдай за ним! — И тени затянули её, став сплошным мраком, который вскоре превратится в ночь.

Я повернулся и последовал за местными в их "большой" зал. Мгновения с Аслауг всегда делали меня менее терпимым к потным крестьянам и к их грубым мелким жизням. А за Снорри и впрямь, пожалуй, стоило понаблюдать. В конце концов, он едва не бросил меня, когда мне больше всего нужна была помощь. Ещё день, и я познал бы все ужасы связывания рук, или ещё более жестоких форм правосудия викингов.

ЧЕТЫРЕ

Медовый зал разделяли три длинных стола, за которыми сидели мужчины и женщины, поднимавшие пенные рога и пивные кружки. Дети, которым было не больше восьми-девяти лет, бегали туда-сюда с кувшинами, наполняя их в четырёх огромных бочках и не давая пересыхать сосудам в руках пирующих. В камине рычал огромный костёр, перед которым на вертелах жарилась рыба. По краям комнаты лаяли гончие, иногда осмеливаясь промчаться под столами, если что-то упадёт. Понадобилось время, чтобы привыкнуть к жаре, рёву и вони этого места после морозного весеннего вечера. Я проложил курс в заднюю часть зала, стараясь держаться подальше от собак. Животные обычно хорошо оценивают характер: я им не нравлюсь. За исключением лошадей, которые по непонятным мне причинам меня любят. Возможно, эта связь происходит от нашего общего интереса: нам нравится убегать.

Снорри и Боррис сидели близко к огню, а по обе стороны от них располагались воины Олаафхейма. Похоже, большинство в этой компании принесли с собой на вечернюю выпивку топоры, так разложив их на столах, что даже поставить кружку было непростой задачей. Когда я подошёл, Снорри повернулся и прогремел, чтобы мне освободили место. Некоторые в ответ заворчали, но быстро успокоились, услышав слово "берсерк". Я втиснулся на узкую отполированную задницами скамью, пытаясь не показывать, как мне неприятно сидеть в такой тесноте, среди волосатых бандитов. Моя терпимость к такой фамильярности увеличилась за время, пока я был владельцем и управляющим "Трёх Топоров"… ну, на самом деле я платил Эйольф за работу в баре, а Хельге и Гудрун за обслуживание столов… но всё же мысленно я был там. В любом случае, хоть моя терпимость и увеличилась, но она по-прежнему оставалась не достаточно высокой. К тому же в Тронде намного выше качество бородатых варваров с топорами. Впрочем, столкнувшись с таким положением — не говоря уже о столе, заваленном топорами — я делал ровно то, что делал бы любой человек, желающий остаться с тем же числом рук и ног, с каким и вошёл. Ухмылялся, словно идиот, и терпел.