Ключ власти

«Я леха, истинная дура. Надо было добиваться, пока вместе нежились! А я — „Мой навсегда, мур-мур-мур!“ А потом — „Он закружился, пройдёт! Ох, когда же?“ Навёрстывай теперь!.. Что же делать? примет? не примет? признает, оттолкнёт? Мы же пять лет вместе!.. пусть не подряд, но кто был с ним дольше?!. Значит, одна я имею право! Я, никто другая! И куда с этим правом идти?.. Я докажу, у меня тьма свидетелей — челядь в Бургоне, свитские гвардейцы, синего полка жандармы. Я числилась там, наконец! раз штабс-ротмистр, значит, не ручной патой записали… Наконец, если он слово скажет, на кротиху не посмотрят! Всё предъявлю — дворянка, офицер, мирянка, пусть со мной считаются!»

Дерзкие мысли осушили её слёзы окончательно; в Кеновике Бези сошла уверенной и смелой. Нанять экипаж до Гестеля здесь труда не составляло, любой извозчик городка рад заработать полтину — видно, что пансионная барышня в духе, скупиться не станет. Правда, на взгляд возницы барышня смотрелась бледновато и держалась нервно — то платочек теребит, то зонтиком постукивает, а головой крутит, будто кого потеряла.

— Своих ищете, ан? — спросил через плечо извозчик. — Они треть часа как с фургоном отбыли-с…

— Кто? К зеленщику с молочником наши на заре ездят, давно уже должны уехать.

— Эти были в своё время, не про них я! Два учёных барича с прислугой шастали тут, бумагу предъявляли — мол, им для науки надобны кошки бездомные, да и домашние сгодятся. Хорошую цену давали. Дюжины три отловили — грамотно, в рукавицах, в фехтовальных масках… — Словоохотливый извозчик рад был поговорить со златокудрой красоткой. — Кошка, если её брать неправильно, извините за выражение-с, искровянит ловцу всю харю… Опять же, и приваду раскидали, чтоб дикарки шли на запах. Мяв стоял от их фургона!.. Говорили, ещё приедут. Позвольте спросить, ан, на что в пансионе столько кошек?

«Так, баричи — это ассистенты, Сеттен с Китусом, — вздохнула Без. — Значит, Картерет всё же завёл зверинец, как и обещал… Девчонок нет — он на кошках опыты ставить будет. Мне бы его заботы!»

— Наука, любезный! Профессор вычисляет среднюю длину кошачьего хвоста…

— Во-на как!.. Правду люди молвят — учёная братия-то не от мира сего, тёмному царю родня. Каких только бредней не выдумают!

K. Зов подземелья

На следующее утро.

Крепость Курма, остров Кюн.

Шестьдесят шестой день ссылки.

С утра денщик начищал для принца парадный мундир капитана 1-го ранга — соответственно полковничьему званию и ради дружбы с флотскими. Хотя Цересу казалось, что он смело может выйти на парад ряженым — горбуном с пеньковой бородой, усатым купцом с безменом, волком в шкуре, — как принято дурачиться на Зимнюю Радугу, в солнцеворот. Во что ни нарядись, останешься узником Курмы.

Капитан-командор Барсет почтительно советовал ему воздержаться от поездки в Эренду — то есть озвучил запрет государя-отца на участие сына в параде на материке. Явно из опаски — там армейские командиры будут в сборе, лучшие части под ружьём; вдруг принц воззовёт к войскам, поднимет мятеж…

«Должен ли я считать это признанием моих талантов как вождя, отец? Бездарного рохлю вы бы не боялись… Вы рассудили верно — далеко не все мои сподвижники отстранены и уволены; мне есть, на кого опереться. Только не здесь».

В просторном кабинете, этажом ниже опочивальни, свежевыбритый Церес — в бархатном тёмно-фисташковом шлафроке с шёлковыми отворотами, подпоясанный шнуром с кистями, — занимался прожектами. Даже если бы люди Барсета заглянули в его бювар, ничего крамольного они там не нашли бы — ни набросков бунтовских прокламаций, ни планов цареубийства, ни писем к сообщникам. Странные спаренные дирижабли с какими-то платформами наверху, ракетопланы — один под брюхом у другого… воображаемые корабли с пометками «Ракетоносный рейдер». Пылкие, но неосуществимые фантазии полководца без армии.

До приезда Цереса «высочайшие» покои в крепости долго пустовали — царственные гости предпочитали адмиральский особняк. Здесь же царили нежилой холодок и гулкое безлюдье, словно в вымершем доме. Мебель, люстры, зеркала — в кисейных чехлах, похожих на мертвенно-серые паутинные коконы; постельное белье было волглым от всепроникающей морской сырости. С появлением принца прислуга забегала, сметая пыль, выбивая ковры, начищая бронзу — и покои приобрели обитаемый вид. Однако гостей тут не бывало — лишь молчаливая челядь и стайка девиц, утешавших наследника в его одиночестве.