Ключевая фраза

Застывший было и внимательно начавший слушать адвоката Игнатьев вздрогнул при слове «вены».

– Да-да, представь себе, есть некоторые, которые кончают жизнь самоубийством, – продолжил адвокат. – Точнее, делают вид… В знак протеста против системы. Глотают ложки, гвозди, вон в музее Бутырской тюрьмы есть целый стенд с предметами, вынутыми из желудков заключенных. Один уникум проглотил целый комплект домино. Сколько там их, штук сорок?

Валерий задумался, разговор его явно заинтересовал.

– Зачем глотать доминошки, в знак протеста? – спросил он.

– Нет, доминошки не протест. Доминошки – это скорее способ попасть на больничку, отдохнуть от камеры. Ну, пока их вытащат, пока то-сё… А в знак протеста или вены вскрывают, или голодают.

– Мы как-то устроили трехдневную голодовку на курсе, в знак протеста! – с гордостью заявил Игнатьев. – Там препод у нас… ну, в общем, он такой был… Хотя я точно не помню, с чего все началось. Короче, мы так решили ему насолить…

– Трехдневная голодовка? – усмехнулся Каховский. – Забавно. Это как самосожжение одного пальца. Вышел на площадь, надел резиновую перчатку, облил один палец бензином и поджег. Потом задул. Самосожжение!!! Нет уж! Голодовка не может быть трехдневной или десятидневной. Это пост какой-то получается, диета, разгрузочные дни, но только не протест! Протест – это когда человек знает, что иначе чем угрозой смерти, собственной смерти, ему не добиться правды, ЕГО правды. И он готов умереть за эту правду. Иначе нет смысла. Но я не об этом хотел сказать. Я хотел сказать, что ты, находясь в этих условиях, должен попытаться извлечь максимум для себя полезного, чтобы, выйдя отсюда, стать великим человеком!

– Великим человеком? – начал улыбаться Игнатьев. – СИЗО как раз кузница великих людей. Ага… Тут рождаются великие люди, где же им еще рождаться?

– Зря ерничаешь! – спокойно глядя в голубые глаза студента, сказал адвокат. – Вот, например, какое литературное произведение Нобелевским комитетом признано самым выдающимся произведением в истории человечества, знаешь?

Студент задумался.

– «Ромео и Джульетта»? – спросил он неуверенно.

– Первая попытка – аут! Вторая! – начал игру Артем.

– В смысле, вы хотите сказать, что автор этого произведения – бывший зек? – догадался Игнатьев.

– Мало того, писал он его, сидя в тюрьме! – подсказал адвокат.

– Неужели?.. Нет… не может быть… А может, О’Генри? Я слышал, он писал свои книги в тюрьме…

– Верно, писал. Хорошие вещи, кстати, передавал в печать через надзирателя, поэтому и писал под псевдонимом, но не он. Кстати, видишь, ты сам привел пример, как человек с пользой провел время в тюрьме. Разве стал бы он великим О’Генри, если бы не присел? А самый великий литератор, по мнению Нобелевского комитета, – Сервантес. За «Дон Кихота». Был он сборщиком податей типа нашего налогового инспектора в свое время, да проворовался. Вот во время второй ходки и написал. Талант, а реализовать его времени на свободе не было. Понимаешь?

– Ну, я писать-то не умею, – нахмурился Игнатьев.

– Я и не предлагаю писать. Куда тебе в восемнадцать-то лет уметь? – Каховский пожал плечами. – Слушай, вот какая история: есть у меня один приятель, живет за границей в Бельгии. Пишет всякую ерунду, как принято, – в блоге, в соцсетях. Пишет неплохо, пару раз пробовал публиковаться, но за статьи и книги платят гроши. Хорошие деньги платят за сценарии к фильмам и сериалам. Индустрия кино сейчас развита ого-го! Снять могут все что угодно – техника, сам понимаешь! А вот с хорошими сценариями проблема. В Америке за хорошими сценариями очередь, с руками отрывают. Так вот, мой приятель решил научиться писать сценарии. Надо сказать, это особая технология, это не роман и не повесть, это литературный пазл, мозаика. Поэтому существуют платные курсы сценаристов, куда он и направился. Подружился он со своим преподом, тот ему и жалуется (они одного возраста были, под полтинник): вот, мол, беда с этими желающими стать великими сценаристами для оскароносных фильмов. У меня, говорит, группа – двадцать человек. Половина писать умеет, это выпускники литературных школ и прочих учебных заведений, но у них нет жизненного опыта, им писать не о чем. Другая половина – люди с богатым жизненным опытом, но они писать не умеют. Один человек в группе и писать умеет, и опыт жизненный у него имеется. Он – водолаз! Но он не хочет писать о подводных приключениях, он хочет писать про любовь!!!

Игнатьев улыбнулся.

– Ага… Прикольно. А в любви он никакой?

– Ну, вероятно, да, – согласился Артем. – Так вот, я о чем хочу сказать. Для тебя это бесценный жизненный опыт. Будешь ты писать об этом или нет, в любом случае он пригодится. Даже общение с темными личностями в твоей камере – это опыт. Как говорится, тюрьма – плохое место, но хуже тюрьмы только ее обитатели.

Так что тебе повезло в какой-то степени, сразу поймешь, какие люди плохие, а какие не очень. Взять хотя бы твоего препода, против которого вы себя голодом морили.