Ключи от Петербурга. От Гумилева до Гребенщикова за тысячу шагов

Опыт организационной работы у Сумарокова был богатый. Еще в 1960-х Олег Михайлович организовывал радикальные акции по защите памятников старины. Такие, знаете, в стиле сегодняшних «гринписовцев». Потом занимался парашютным спортом и вроде бы даже имел почетный парашютистский значок. Стал чуть ли не первым в стране культуристом. Особых успехов не достиг, но штанги тягал до старости. При этом беспробудно пил. Допивался до того, что зимой, со шваброй наперевес и босиком, выбегал на улицу и принимал бой с армией видимых только ему гигантских крыс.

Под конец жизни он стал протестантским пастором. Правда, ненадолго: из церкви его поперли. Вместо проповедей Олег Михайлович приглашал к амвону знакомых панк-рокеров, и прихожане в ужасе затыкали уши ладонями.

Побывав пару раз в галерее «АССА», Сумароков вскоре открыл совсем рядом собственный сквот, который (в честь любимой рок-группы, где играл его сын) назвал «Клуб НЧ/ВЧ». Всего за пару лет сквот вырос в огромную неуправляемую коммуну. В рушащемся неотапливаемом здании жили сотни людей: джанки, первые кришнаиты, авангардные фотографы, рок-звезды, которые не умели играть ни на одном инструменте, безумные художники-мультипликаторы и толпы бестолковых гребнястых подонков.

3

Еще один анархический притон в те же годы возник в двух шагах от Невского, в здании по адресу улица Пушкинская, дом 10. Сверните с проспекта, и через минуту вы на месте. Этакий вполне себе приличный дом. Когда-то этот участок принадлежал последнему любовнику императрицы Елизаветы, графу Шувалову. Лет сто назад в гости к жильцам шикарного дома приходили Чехов и Шаляпин. Но к концу 1980-х здание полностью расселили, и шикарным оно больше не было.

Дом на Пушкинской настолько огромен, что напоминает скорее квартал. Шесть этажей, сто семьдесят квартир. К началу 1990-х обитаемыми из них были всего три: в двух квартирах глухонемые бутлегеры варили самодельную водку, а в третьей располагалась охранная контора, укомплектованная афганскими ветеранами. По остальным комнатам слонялись жуткие типы. С Московского вокзала сюда перебрались орды бомжей и малолетних токсикоманов. С разбойничьей Лиговки – беззубые проститутки, сумасшедшие старухи, бездомные дагестанские карманники. Репутация у здания была такая, что милиция не рисковала сунуться сюда и днем.

Долгими зимними вечерами даже «афганцам» было страшно в таком месте. Выл ветер, хохотали косматые бомжи. Чтобы не чувствовать себя одиноко, ветераны пустили пожить в здание двух художников. Деньги у тех были. Да и сами они выглядели людьми вполне приличными.

Это оказалось страшной ошибкой. За плечами у художников были десятилетия борьбы с режимом. Творцы превратились в сплоченного и безжалостного противника. Всего за год художники расползлись по огромному зданию, заполнили все этажи, каждую квартиру и даже лестничные площадки. Вслед за художниками потянулись и музыканты. На Пушкинской были открыты студии «Аквариума», «Наутилуса Помпилиуса» и «ДДТ». Махнув на все рукой, «афганцы» позорно бежали. Вслед за ними потянулись глухонемые бутлегеры. Это кажется невероятным, но под конец художники выжили из здания даже дагестанский криминал. И вся Пушкинская, 10, досталась им одним.

В сквот перебрались все безумцы города. Здесь работали «Храм Джона Леннона», несколько театров, дюжина галерей, книжное издательство, два танцевальных клуба и «Фан-клуб электрика Корбутова». При этом дом находился в жутком аварийном состоянии. Стены покрывались трещинами и рушились. Штукатурка отваливалась блоками весом в центнер. Жить тут было невозможно: ни воды, ни электричества, ни отопления. Зато во дворе аборигены установили памятник Сальвадору Дали, а в одной из квартир жил настоящий козел. Зимой художники выходили в огромный двор, готовили на кострах шашлыки, пили водку и горланили песни. Редкие прохожие делали круглые глаза и прибавляли шагу.

4

А вот Фонтанка, 145, оказалась совсем не такой. DJ Лена Попова вспоминала: