Клюква с косточкой

Я летел в Москву как «Сапсан», ругая себя за то, однажды решил обломать крылья богатенькой привереде. Представил, каково ей было все эти годы: сначала с родителями-алкоголиками, потом в детдоме, где с ней никто не желал общаться, где ее обходили стороной, потом с сумасшедшей приемной мамашей, которая, как сказала Вика, раздавала ей пощечины направо и налево. Клюква перестала быть для меня зверенышем и стала тем своим человеком, которого я просто не потрудился разглядеть, но теперь не хотел бросать в беде.

В тот вечер, когда она разложила свои вещи на полки моего шкафа и спустилась, я хотел ей признаться, что знал, кто она, с самого начала, что я был тем Вадиком, из-за которого ей пришлось сменить гимназию, что я нарочно повесил на нее тачку, но… Но не смог. Теперь я боялся, что она не простит, или же я вызову ее демона и не справлюсь с ним. Решил, что когда-нибудь во всем покаюсь, и мы начнем все с чистого листа. А для начала я найду врача, который ей поможет.

Она оказалась единственной, кто сумел залатать огромную дыру в сердце после измены Жанны. Ее полюбил мой сын, и любил наблюдать, как они вместе играли, как она читала ему сказки. Я видел ее самой лучшей женой и матерью наших будущих детей. А она продолжала тщательно скрывать, что росла со мной в одном детдоме. Вспомнил, как она испугалась, когда влетела в комнату и сразу бросила взгляд на полку, где должен был быть медведь, и как выдохнула, когда не обнаружила его там. Я положил его в свою сумку, чтобы, когда наберусь смелости, во всем ей признаться, отдать его и попросить прощения. Но не успел… А теперь даже не знаю, возможно, это и к лучшему. Теперь наши пути разошлись. Ведь вроде как в любимых верят до конца, а она…

— Серый, слезай с толчка! Я сейчас обделаюсь! — раздался рев с соседней койки.

У нас тут третьи сутки очередь к унитазу. Видимо, подхватили одну и ту же заразу. Вчера приходил врач СИЗО, осмотрел меня, а чуть позже сообщили, что суд переносится на следующую неделю из-за моего состояния. Жаль. Я бы хотел взглянуть в глаза друзьям, которые перестали в меня верить, особенно Клюкве… Если, конечно, они вообще приедут на суд.

Глава 41

С той стороны двери, послышались голоса, и мы как по команде соскочили с нар и сели за стол. С громким щелчком открылась железная дверь, в камеру вошел надзиратель.

— Бушковскому! — громко сказал он и бросил на стол стопку книг и журналов.

«Кто-то решил, что мне есть дело до чтения?» — усмехнулся я про себя. Когда он вышел за дверь, мы разошлись по местам. Я отвернулся к стенке. Даже не взглянул, от кого передачка. Догадывался, что, скорее всего, от Петровича. Больше не от кого… Наверняка там какие-нибудь журналы про спорт, которые он очень любил читать. Послал, так сказать, чтоб я хотя бы мысленно оставался спортсменом.

Со второго яруса спрыгнул Серёга, у которого на спине не осталось просвета от татуировок. Он загремел в третий раз — за кражу. На этот раз обчистил квартиру собутыльника.

— Так-так, что там у нас? — Серёга перебирал книги. — О, Дарья Донцова! Он прибрал книгу себе. — Сканвордики, кроссвордики, отлично! — Прихватив с собой несколько журналов и книгу, он забрался обратно на второй ярус. — Ну что, братва, напрягаем мозги и готовимся отвечать на вопросы следователя! — хрипло рассмеялся он.

— Лучше булки напрягите, чтоб не обделаться. Скоро задохнемся от вони! — подхватил еще один, и по камере прокатился гогот. Я натянул одеяло до макушки и задумался о предстоящем суде, о Марике.

— Итак, первый вопрос: столица Словакии! — В камере воцарилась тишина. — Тупицы, — рассмеялся Серега. — Следующий: символ Японии? — Снова тишина. — Прибалтийско-финское племя? — Тишина. И через пять секунд чей-то голос:

— Эти вопросы для Гарвардских выпускников писали, а не для заключенных. Давай чего-нибудь полегче!

— Сканворды от Клюквы! — воскликнул Серёга. Я резко скинул с себя одеяло и соскочил с кровати.

— Дай сюда! — Я вырвал из его рук тонкий журнал и сел с ним на свое место.

— Норма-а-ально… — раздался сверху недовольный голос.

— Извини, друг, все остальные можешь оставить себе, — отрешенно ответил я, изучая обложку, на которой были нарисованы ягоды клюквы и надпись: «Призовой сканворд на странице 12». Быстро пролистал на нужную страницу и пробежался по вопросам.

«Секундант Евгения Онегина», «Имя князя Долгорукого», «Актер Пачино», «Филиал родины на чужбине». Вопросов было много, и сначала мне показалось, что я ошибся, решив, что это послание от Леры, но среди них я нашел довольно необычные: «Чем можно открыть клетку», «Что может доказать адвокат обвиняемого», «Кто ходил в овечьей шкуре», «Как называется камера в машине», «Где можно найти клюкву».

Быстро метнулся к столу, схватил карандаш, сел на место и приступил разгадывать.

Сначала отвечал на те, что знал, а потом подобрался к вопросам, по всей видимости, адресованным лично мне.