Клото. Жребий брошен

«Снова море… Снова это проклятое море, от которого я сбежала и к которому все время возвращаюсь. Оно не отпускает, тянет меня к себе, как магнитом».

Магическое и проклятое море, сожравшее отца и оставившее их с мамой вдвоем выживать в спокойном равнодушном мире — с мамой, которая после гибели мужа просто помешалась от страха оказаться в нищете, открыла крохотное кафе и похоронила в нем себя. А заодно попыталась похоронить рядом с собой и дочь.

Женя не боялась работы. Больше всего на свете она боялась превратиться в свою соседку — женщину, ставшую к тридцати годам крикливой бабкой, по утрам ходившую на рынок, а по вечерам получавшую от мужа уроки правильной жизни.

Нет, она не могла, не хотела повторить ни ее судьбу, ни судьбу своей мамы, и потому просто отшатывалась от каждого мужчины, бросавшего на нее заинтересованный взгляд. «Что, принца, что ли, ждешь?» — кричал как-то под окнами один из разобиженных ее безразличием ухажеров. Нет, не принца. Женя ждала Диму. Она отказывалась верить, что он погиб, что и его, как отца, проглотило ненавистное море.

Когда красивая женщина идет по улице, мужчины смотрят ей вслед. Когда по улице шел Дима, вслед ему оборачивались женщины и завороженно смотрели как на бога. Красивый мужчина — редкость. Мужчина такой красоты — аномалия, природный катаклизм. Любая девчонка из их района умерла бы от счастья, если бы Дима обратил на нее внимание. Но он выбрал Женю.

Дима был старше ее на два года. Весной — она как раз заканчивала школу — он вдруг начал здороваться с ней на улице, потом — пригласил в кино… Ох, как же злились, как завидовали все девчонки! А она просто голову потеряла, даже поступать в институт передумала — как же можно уехать от своего счастья?

Счастье было недолгим. Осенью Диме пришла повестка в армию. На проводах все как-то быстро напились, и он предложил ей: «Давай сбежим?» Смеясь, они убежали к морю, а потом пошли гулять — ночь была такая звездная, песок еще не остыл от жаркого не по-осеннему солнца, и тут-то, прямо на пляже, все и случилось. «Ты будешь меня ждать? — шептал Дима. — Писать будешь?» — «Конечно, — плакала она, — конечно».

Из армии он написал только одно письмо, да и то — не ей, а своей матери, а потом пропал. Говорили разное: и что убили его в армии, и что сбежал он оттуда… Правды Женя так и не узнала, да и не у кого было спрашивать. Дима исчез, но память-предательница не желала отпускать его. И со временем память о нем стала самым ярким и прекрасным воспоминанием всей бесхитростной девичьей жизни. Воспоминанием, которое с жестокой бесцеремонностью тирана оттесняло реальность на самый край сознания и безраздельно царило над блеклой обыденностью московских будней работающей девушки.

В гибель возлюбленного Женя не верила и очень часто мечтала: вот однажды это случится — откроется дверь, и она увидит его. Как-то даже попробовала рассказать обо всем Юльке, но та лишь горько улыбнулась, будто знала, что утешения не помогут: «Ну ты даешь… Скажи спасибо, что тогда не залетела от своего принца. А то я тебя знаю — непременно бы родила и сидела бы в своем Севастополе до скончания дней!»

Из дома Женя уехала спустя полтора года после того, как Дима пропал. Поступила в институт, там познакомилась с Юлей. Подруга устроила ее на работу в издательство — началась рутина, которая так неожиданно закончилась.

И ее снова вынесло к морю.

* * *

День клонился к вечеру. Женя сидела в шезлонге на балконе сорокового этажа и глядела в открывающиеся отсюда две бездны — моря и неба. Она пребывала в каком-то недвижном состоянии души. И не во сне, и не в реальности, и, кажется, вовсе нигде. Словно в мыльном пузыре: все видно, все слышно, все понятно, но через радужную линзу, отделившую ее от мира.

Вот уже несколько часов она переживала это состояние. Не думала ни о деле, ни об Алексе, не думала вообще ни о чем. Просто полулежала в удобном шезлонге и вглядывалась в небо, словно оттуда могла выплыть какая-нибудь небесная лодка и увезти ее.

Снова пришла эсэмэска от Алекса:

«Пока без изменений. До завтра».

«Я могу выйти в город?»

«Конечно».

Ну, конечно так конечно.

Все. Мыльный пузырь, в котором сидела Женя, лопнул — она снова разозлилась. «Как же вы мне все надоели, — кипятилась она, — да пошли вы куда подальше! Вот пойду и напьюсь!»

Она оделась и спустилась со своего поднебесного сорокового этажа поближе к грешной земле.

Зашла в первый попавшийся бар, но там оказалось неуютно. Ленивая красотка, которой не требовалось делать лишних телодвижений, чтобы найти спонсора на вечер; унылый помятый пьяница в мешковатом костюме; щеголеватая компания «полуподростков» — молодых парней, пребывавших в упоении от себя; сварливая семейная пара в привычном ажиотаже перебранки. Нет, спасибо.

Женя снова вышла на улицу. Духота спала, было тепло и пахло морем. Море везде пахнет одинаково: и в фешенебельной Ницце, и в рыбачьем поселке под Одессой. В общем, если бы не небоскребы, вполне можно было бы представить: вот гуляет она по улицам обычного курортного городка на Черноморском побережье…