Клуб для избранных

Марго полусидела на койке и неподвижно смотрела в пространство. Леся не сразу заметила странность ее напряженной позы и, лишь подойдя ближе, увидела сковывавшие ее запястья ремни.

— Марго? — Леся шагнула ближе и вздрогнула от резкого оклика за спиной.

— Что вы здесь делаете? Вам нельзя здесь находиться! — «Злая» медсестра стояла в проеме двери, буравя ее суровым взглядом.

— Раньше нам разрешали заходить друг к другу в палаты, — проблеяла она, растерявшись. — Что с ней случилось?

— Немедленно покиньте палату! — приказала медсестра. У нее были круглые, широко расставленные глаза, вздернутый нос и выступающий подбородок, отчего ее лицо напоминало морду брабансона.

Медсестра угрожающе покачнулась и шагнула вперед. Леся стушевалась и прошмыгнула мимо нее в коридор, опасаясь, как бы та не вцепилась в нее своими челюстями. Некоторые люди рождаются для того, чтобы пугать других.

Она преодолела небольшое расстояние до своей палаты и нырнула внутрь, судорожно захлопнув дверь. Запереться изнутри было нельзя — однако сам факт того, что она находится в помещении одна, мгновенно успокоил ее. Всего лишь иллюзия защищенности, но иногда достаточно и ее.

Леся подошла к окну. Во дворике было пусто, лишь у ближней скамейки семенили голуби, клюя хлебные крошки. Это Федор Михайлович с утра уже успел поделиться с ними угощением. Сухонький тихий старичок, бывший преподаватель литературы, воображал себя писателем Достоевским. Хлопот он врачам не доставлял, мирно прогуливался по территории, обдумывая новый роман, и лишь иногда, робко спросив разрешения, мог зачитать наизусть отрывок из «Идиота» или «Братьев Карамазовых» и поинтересоваться мнением.

Тридцатью минутами позднее Леся сидела в кабинете психолога, в мягком глубоком кресле, больше располагающем ко сну, нежели к оживленной беседе. Медлительный, пожилой доктор с добрыми глазами расспрашивал ее о самочувствии, просил поделиться мыслями. Его звали Петр Петрович, но она мысленно переименовала его в Пепе.

— Вас что-то тревожит? — с благожелательной улыбкой предположил он, машинально водя пальцами по гладкой поверхности стола, обходя стопку бумаг и карандаши, будто ласкал ее.

— Что-то случилось с Марго…

— С Марго? — Его добрые глаза сощурились, и на долю секунды в них сверкнул хищный интерес.

— Женщина с депрессией.

— Да, я догадываюсь, о ком вы говорите. — Он многозначительно кивнул. — Так что с нею случилось?

Леся замешкалась, подбирая слова:

— Ее зачем-то привязали к кровати, хотя она никогда не проявляла агрессии! Мы с ней всегда мило беседовали. А сегодня я пробовала с ней заговорить, но она не отреагировала. Только пялилась в пространство стеклянным взглядом.

Доктор перестал водить пальцами по столу, взял карандаш и что-то быстро записал на листке.

Леся умолкла, и мужчина поспешно поднял голову:

— Продолжайте, я вас внимательно слушаю. Вы ведь знаете, что можете быть со мной абсолютно откровенны.

Не то чтобы Лесе сильно хотелось откровенничать, но какие еще варианты у нее имелись? Чтобы поскорее выйти из клиники, она должна сотрудничать и позволять специалистам делать свою работу.

— Меня это испугало и огорчило.

— Почему?

— Почему? — Леся помолчала. — Потому что она мне небезразлична, я хорошо к ней отношусь. И я не вижу поводов, чтобы к ней применяли те же методы, что к буйным пациентам.

Они разговаривали в течение часа, и, когда сеанс закончился, Леся с трудом встала с кресла. Последние минуты она сидела как на иголках, воображая, как шершавая ткань обивки прирастает к ее бедрам и спине, словно хищное кресло пыталось удержать ее, не дать уйти.

До обеда она читала, по нескольку раз возвращаясь на предыдущую страницу, потому что плохо вникала в суть написанного. Пообедала внизу, недолго погуляла во дворе — было слишком жарко. Несколько раз набирала номер Виктора, но тут же сбрасывала, не понимая, чего по-настоящему хочет. Раньше она не была такой нерешительной. Возможно, ее болезнь накладывала свой отпечаток…

Ей нечасто требовалась чья-то компания. Леся не страдала от одиночества, и собственное общество не тяготило ее. Но даже неисправимому интроверту иногда требуется поговорить по душам. Жаль, что родители не подарили ей сестренку. Они бы стали лучшими подружками и делились сокровенными тайнами, понимали бы друг друга с полуслова.

Леся попыталась представить, как бы выглядела ее родная сестра. Наверное, так же, как она сама: невысокая, русоволосая, с губами чуть тоньше, чем нужно, с широкими скулами, высоким лбом и слегка раскосыми, «пьяными» серыми глазами. Только характерами они бы отличались. Сестра непременно была бы веселой и энергичной, постоянно тянула бы Лесю за собой. Леся бы сопротивлялась и делала вид, что недовольна, но про себя жмурилась бы от удовольствия. Она не считала себя ведомой — у нее было собственное мнение и принципы, — но бросаться вперед, прокладывать дорогу в неизученном пространстве без проводника не решилась бы.

Эта фантазия испортила ей настроение. Сестры у нее никогда не будет. А единственная приятельница, с которой она сошлась, превратилась в тыкву.