Клуб для молодых писателей

– Во-первых, тогда я не думал о браке серьезно. Во-вторых, да, изначально твой клуб был для меня предпочтительнее. Когда я попал туда, не мог поверить своему счастью. Вы мое творчество ценили, слушали, как и я вас. Но со временем я понял, что клуб – это временно. Так же временно, как редакция, институт. Я могу писать и без всего этого, я не стремлюсь зарабатывать, не нужно мне признание. Да, слова звучат сентиментально и противоречат моим прежним убеждениям, но все равно бы большинство рукописей не пропустила цензура, и они в итоге загубили меня. В-третьих, я понял свою ошибку: я пренебрегал Жозефиной. Когда ей было плохо, меня рядом почти не было, и мне очень стыдно. Она меня любит – по-настоящему, искренне. Я, дурак, понял это только сейчас. Я ее люблю. После суда у меня ничего не останется, все двери в будущее, кроме завода, закроются, а любящий человек никогда не бросит. К тому же не собираюсь я жить с таким вопросом: «Навредит ли клубу мое решение или нет?»

– Слушай, последнее – это уже настоящий эгоизм. В клубах нет «меня» – есть только «мы».

– Вот я и хочу отказаться от «нас». Да, я твердо принял такое решение; к тому же ты бы меня с судимостью выгнал. – Иосиф усмехнулся. – Разразился бы еще больший скандал, чем при известии о браке. Так что позор в вашем свете для меня все равно неизбежен.

– Но как же мама? Если говорить напрямую, она выйдет замуж за судимого юношу, который годится ей в сыновья. Ты о ней подумал? Что с ней будет в обществе?

– Она согласилась, ее выбор. Я не хочу никого позорить, мы просто любим друг друга. Через неделю свадьба, мы тебя приглашаем. Теперь я буду твоим отчимом.

Наступило молчание. Послышался на другом конце провода вздох и тихое: «Не дай Бог…»

– Ладно, – сказал наконец будущий пасынок. – Я понял тебя, твое дело, твое право. Я не полезу в вашу жизнь. Только пообещай одно.

– Да?

– Я придумал алиби для клуба, и ты, пожалуйста, не подведи. Ты не показывал нам «революционные» стихи, только работал в редакции и писал филологические заметки, статьи и стихи про любовь. Джута это подтвердит, не волнуйся, материалы все есть. Следовательно, прямых доказательств причастности клуба к твоему делу нет, а некоторые непозволительные для министерства статьи я сжег, сделаем все по новой.

– Хорошо.

Иосиф попрощался и повесил трубку. Он чувствовал на душе облегчение и даже гордость, словно спас человека. И этот человек – он сам, беда —самопожертвование тому, что временно и уж точно настоящего счастья не принесет.

Неожиданно к Иосифу подошел Йозеф и сказал:

– Слушай, я понимаю, дела и все такое…

Арендатор кивнул и отдал ему несколько купюр – оплату за месяц.

– Я расторгаю контракт. Завтра я уезжаю к ней жить.

Арендодатель поднял бровь. Он уже привык к арендатору и раздельным бритвам. К тому же съезд случился спонтанно и намного раньше запланированного времени.

Зато денег за те два с половиной месяца прибавилось – почти семнадцать марок. Можно съездить на море на целых две недели, а Иосиф и Жозефина проведут вместе медовый месяц. Но все мечты – после следствия, а пока Йозеф проходил по делу Иосифа как подозреваемый: мол, вроде бы знал и ничего не сообщил.

– Я тебя понял, – сказал Ренау. – Только, если что, как-нибудь увидимся?

Иосиф улыбнулся.

– Непременно. Можем приходить друг к другу в гости.

– Договорились.

…Суд все-таки неизбежен, ибо слишком много рукописей оказалось в кейсе. Клуб и Йозеф остались вне подозрений. Иосифу удалось доказать, что он писал «чисто для себя», «в стол», показывал только самые безобидные стихи про природу и любовь, которых было большинство. А «революционные» рукописи он привез в день заседания для того, чтобы потом не заезжать домой и сразу продать их за углом, на ярмарке книг, заработать тем самым побольше денег. Как бы то ни было, ему присудили «хранение запрещенного к показу материала» и назначили год условно, с исправительными работами по выходным. Сьюзен также вынесли приговор: два года в колонии.

Иосиф ушел из клуба в тот же день после разговора с Ульрихом, а на следующий день после суда его исключили из института. Через неделю состоялась свадьба. Народу оказалось немного, в основном только хорошие знакомые и близкие люди, даже родственники Иосифа пришли (семья осталась довольна его выбором «опытной и обеспеченной невестки»). После торжества поэт окончательно поселился у Жозефины. Йозеф сразу укатил на две недели в Италию. Ульриху удалось восстановить честь клуба, даже несмотря на скандал со свадьбой его матери. Фрау Анна Хайнц больше не боролась с молодежью за духовность, ведь, по ее словам, «такое понятие в нашем обществе давно исчезло».