Клуб избранных

– Может, ещё дань с Москвы потребуем за триста лет… с процентами? – невесело пошутил тогда Хайруллин, хотя было не до шуток. Надо было удержать республику от братоубийственной гражданской войны, не допустить возникновения второй Чечни. Как назло, ситуация стремительно развивалась по чеченскому сценарию: взрыв национального самосознания, призывы к образованию Исламской Тарской республики, агитация народных масс за отделение от России. Но за всем этим Хайруллин видел главное, а главным была нефть! Много нефти! Нефть – кровь и золото республики, её дар и проклятье. Он знал, что за политической мишурой скрывается группа конкретных политических деятелей, желающих стать владельцами нефтяной трубы. Нет, не руководителями республики, а именно хозяевами трубы. На республику им наплевать. Республику можно отдать на растерзание полевым командирам. Это неизбежно приведёт к войне с Федеральным центром. Ну и пусть! Пока не рассеялся пороховой дым, надо качать и качать нефть, можно на Восток, но лучше на Запад. Запад любит, когда в России начинается свара, Западу это нравится! Так что вместе со звонкой монетой можно заработать и политические дивиденды. Надо только разок-другой прокричать с газетных полос о том, как Россия душит маленький свободолюбивый народ и кованым солдатским сапогом топчет ростки демократии. Запад это одобрит и поддержит. А когда пороховой дым развеется и Федеральный центр возьмёт мятежную республику под свой контроль, Запад распахнёт объятия и с радостью примет отважных борцов с российским тоталитаризмом.

Обо всём этом Хайруллин знал. Тогда ему удалось уберечь республику от войны. С теневыми политиками удалось договориться, уступив им часть доходов от продажи нефти. После этого волна национализма в республике пошла на спад. Более того, у Москвы удалось выторговать выгодные для себя условия. Федеральный центр, напуганный провалом первой Чеченской кампании, легко пошёл на уступки, и в бюджете республики появились деньги. Дефицит денежных знаков исчез, после чего Приволжская Тарская республика на фоне всеобщего обнищания стала выглядеть островком благополучия.

Когда в Кремле старого президента сменил молодой и энергичный преемник, диалог с Центром стал конструктивным и двусторонним. Новый президент умел слушать, и тихо, без кампанейщины и газетной шумихи, добиваться реализации поставленных перед правительством и регионами задач. Сказывался опыт работы в силовых структурах.

Не сразу, преодолевая скрытое противодействие на местах и откровенный саботаж чиновников в Москве и республиканских центрах, была восстановлена вертикаль власти. Заржавевший за годы безвластия механизм державной власти заскрипел, провернулся и нехотя стал набирать обороты. Униженная и обесчещенная Россия стала подниматься с колен.

Новый президент импонировал Хайруллину. Он смело летал на боевом истребителе в Чечню, наплевав на реальную опасность быть сбитым первым же «Стингером»[11], уходил на глубину вместе с экипажем атомной субмарины, где в кают-компании наряду с новичками проходил посвящение в подводники и смело глотал из плафона забортную морскую воду, а во время отпуска, вместо того, чтобы сидя в шезлонге на берегу Чёрного моря, нежиться под ласковыми лучами южного солнца, предпочитал лихо спускался с заснеженных склонов на горных лыжах. Хайруллин верил Президенту, Президент верил ему. Политическое будущее обоих лидеров казалось ясным и безоблачным: нефть поднималась в цене, появились первые признаки оздоровления экономики, проводя политику «кнута и пряника», почти удалось загасить в Чечне пламя гражданской войны.

Никто не мог предугадать, что здоровый образ жизни пойдёт Президенту во вред. Подвели горные лыжи. Интересы государства требовали довести до логического конца все начинания, и Президент решил баллотироваться на второй срок. Накануне предвыборной компании он вместе с семьёй и верными соратниками улетел на недельку в Домбай. Вечером, поужинав вместе с представителями краевой Администрации и местными воротилами бизнеса, Президент лёг спать пораньше. Наутро следующего дня были запланированы лыжи.

Ему нравились утренние часы, когда первые лучи солнца несмело касаясь заснеженных горных склонов, окрашивали их белоснежные шапки в нежно-розовый цвет, когда в розовой утренней дымке можно, забыв обо всём, азартно нестись вниз по снежному склону.

В то злопамятное утро всё было именно так: рассвет, розовая предутренняя дымка, хорошо накатанная и проверенная охраной трасса… И было падение – досадное падение в конце спуска. Скорость была велика, когда он услышал хруст сломанной лыжи. Президента с силой бросило вперёд и ударило о твёрдый наст. За время занятия дзюдо он пережил сотни падений, но горный склон – не татами, и падение оказалось для него роковым.

Когда к нему подбежала охрана, он молча глядел в серое утреннее небо, стиснув зубы, чтобы не закричать от нестерпимой боли в позвоночнике.

Потом был вертолёт, экстренная эвакуация в Москву и несколько тяжёлых и безуспешных операций в ЦКБ.