Клуб «Криптоамнезия»

Как стремительно все проходит, и не остается вообще ничего, кроме этой томительной пустоты. Честно сказать, меня как-то не радует мысль о том, что прозаический текст нашей жизни – с ее лихорадочным нетерпением, поиском кратчайших путей и безжалостным практицизмом – столь легко избавляется от поэзии, к которой мы так исступленно стремились в периоды бессрочного одиночного заключения. Столько всего происходит в моей голове, где-то в глубинах сознания. Но само по себе, без моего непосредственного участия. Обрывочные, случайные, непоследовательные мысли, которые не подчиняются голосу разума и оставляют во рту привкус кислой отрыжки – затхлый запах в рассохшемся старом шкафу, который я называю рассудком. Фрагменты воспоминаний: лабиринт в парке у Хэмптон-корта в июле (ясный солнечный день), слабый, усталый голос, поющий «Мне нечего дать тебе, девочка, кроме любви» под сбивчивый аккомпанемент на аккордеоне.

Героический подвиг как-то не сложился. Хотелось лечь на пол и получить порцию палок, чтобы впредь неповадно было. Я вплетал себя рвущейся серой нитью в эмоциональную основу ковра-самолета для Лайзы с Андре, и от этого мне было больно и грустно. Сейчас все упиралось лишь в то, чтобы найти в себе силы жить дальше.

Удивительно, каким безысходно заброшенным и одиноким может чувствовать себя человек в переполненном ночном клубе. Правда, значительно легче, если это твой клуб. Я только начал осознавать, насколько надежным и прочным было мое убежище в «Криптоамнезии», которое, собственно, стало убежищем только моими стараниями. Теперь я взглянул на свой клуб совершенно по-новому и попытался понять, что он собой представляет – если вообще представляет хоть что-то. Вполне очевидно, что он означал неудачу, причем тонкую, едва различимую неудачу, очень похожую на успех. По будним дням у нас тут собирается по две сотни лайз каждый вечер, а по субботам – в два раза больше: нарядные рейнские девы, которые нисходят до наших скромных ночных развлечений, кружатся в ослепительном вихре вокруг глаза бури. Сплошные глаза, шеи и стильные туфли. В клубе «Криптоамнезия» все работает по законам техники, и гости – не исключение. Люди здесь превращаются в марионеток, которые исправно вливают в себя спиртное и старательно изображают сопричастность любым новым веяниям, пытаясь при этом не слишком запутаться в своих нитях. «Криптоамнезия» обеспечивает их всех философической смазкой, позволяющей фальши сойти за правду, надо лишь подмигнуть охраннику на входе и сунуть ему чаевые.

Раньше Лайза казалась мне женщиной – Женщиной с большой буквы, – которая создана для меня и которая могла бы наполнить мою жизнь смыслом, но теперь я уже начинаю думать, что с этой задачей справилась бы любая, более-менее симпатичная девочка – если такая задача вообще стоит.

Что же касается этих безумных любовных писем, которые я писал Лайзе, но так никогда и не отправил, с них вполне можно снять фотокопии, про запас. Кто знает, а вдруг пригодится?

Я придумал себе извращенное развлечение: представлял Лайзу и Андре, разыгрывал в голове целые сцены с участием этих двоих, подражая их голосам и сочиняя различные варианты развития их отношений. Я бесцеремонно вбил гвоздь в девственно-чистую стену дома их снов, чтобы просто повесить кожаную куртку. Я представлял:

– Так, нам нужно как-то убить полтора часа. Может быть, поговорим на философские темы? – предлагает Лайза.

Она обворожительно улыбается Андре, и он говорит:

– Э… ну, давай.

– Почему все так?

– Что – все? – он не понимает. Дубина.

– Все – это… хотя ладно. Какой-то дурацкий у нас получается разговор, – она отходит к окну, грациозно и мягко, как кошка. К большому темному окну, подкрашенному позолотой.

– Такова жизнь, – задумчиво изрекает Андре, очень довольный собой и своей сомнительной победой.

– Мне казалось, что ты мой муж! – Лайза бросает на Андре убийственный взгляд. Взгляд тяжелый, как пепельница.

Тишина.

– Ладно, пойдем! – говорит она. Он остается на месте. Ждет.

Проходит минута.

– Куда мы сегодня пойдем? – спрашивает она.

– А куда тебе хочется? – говорит он, словно великодушный деспот. Лайза даже не замечает его потаенную тиранию.

– Можно в «Химеру» (La Chimera). Приятное место. Ну, там, где громкая музыка.

– Громкая музыка быстро надоедает, – говорит он рассудительно. – Но, если хочешь, пойдем туда. Сейчас мы свободны как ветер.

– Почему ты вечно пытаешься распоряжаться мной и моей жизнью?

У Лайзы снова испортилось настроение, что неизбежно, как заход солнца.

– Потому что ты вечно пытаешься понять метафору в буквальном смысле.

Его ответ произвел на нее впечатление.

– Ничего себе, – говорит Лайза. – Может, пойдем в кровать?

– Не сейчас, – отвечает он. Теперь он спокоен. Теперь он уверен, что чуть позже все будет, и предвкушает грядущие удовольствия. Представляет, как она эротично посасывает кубик льда, держит его двумя пальцами, чтобы он подтаял, а потом медленно подносит к губам и облизывает с двух сторон. Гранатовые губы. Язык.