Клуб Мефисто

В другой комнате по телевизору смотрели футбол, как обычно. Крики мужчин временами сливались с гулом толпы зрителей на стадионе – причиной одобрительных возгласов служил какой-то парень с тугой попкой и мячом из свиной кожи.

Анжела походя глянула на фасолевый салат:

– О, с виду недурственно! Чем приправлен?

– Не знаю. Габриэль делал.

– Повезло тебе, Джени. Попался мужчина, который умеет готовить.

– А ты не корми папулю пару-другую деньков, глядишь, и он научится.

– Да нет, не научится. Он так и помрет за столом в ожидании обеда, который должен появиться сам собой. – Анжела сняла кастрюлю с кипящей водой и перевернула, ссыпав готовые ньокки в дуршлаг. Когда пар рассеялся, Джейн увидела потное лицо Анжелы, обрамленное завитками волос. Снаружи по обледенелым улицам вовсю гулял ветер – здесь же, на маминой кухне, их лица раскраснелись от жара, а окна запотели от пара.

– А вот и наша мамуля, – сказал Габриэль, войдя на кухню с проснувшейся Реджиной на руках. – Глядите, кто уже встал.

– А она недолго проспала, – заметила Джейн.

– С футболом-то? – усмехнулся Габриэль. – Наша дочурка явно болеет за «Патриотов». Слышали бы вы, как она взвыла, когда «Долфинз» им забили.

– Дай-ка ее сюда.

Джейн раскрыла объятия и прижала копошащуюся Реджину к груди. «Всего-то четыре месяца, – подумала она, – а так и норовит вырваться из рук». Несносная малышка Реджина появилась на свет, вовсю размахивая кулачками, с лиловым от крика личиком. «Неужели тебе так уж невтерпеж стать взрослой? – удивлялась Джейн, укачивая дочурку. – Оставалась бы ты подольше такой вот крошкой, я держала бы тебя на руках, развлекала, а уж после, через много-много лет, ступай своей дорогой».

Реджина схватила Джейн за волосы и больно дернула. Поморщившись, Джейн отцепила маленькие пальчики, взглянула на ручонку дочери. И вдруг представила себе другую руку, холодную и безжизненную. Руку чьей-то дочери – тело ее расчленили, и теперь оно лежит в морге. «А ведь на дворе Рождество. Сегодня я не должна думать о погибшей!» Даже целуя Реджину в шелковистые волосики и вдыхая запах детского мыла и шампуня, она не могла избавиться от воспоминания о другой кухне – от того, что глядело на нее с покрытого плиткой пола.

– Эй, мам, тайм уже закончился. Когда же мы будем есть?

Джейн поглядела на ввалившегося на кухню старшего брата Фрэнки. Последний раз она виделась с ним год назад, когда он прилетал из Калифорнии домой на Рождество. С тех пор его плечи стали еще мощнее. С каждым годом Фрэнки, казалось, раздавался все больше – его мускулистые руки стали до того огромными, что свисали уже не прямо, а дугообразно, как у обезьяны. «Часами ворочал гири в тренажерном зале, – подумала Джейн, – и что это ему дало? Он стал мощнее, но явно не умнее». Она бросила благодарный взгляд на Габриэля, который откупоривал кьянти. Высокий и стройный, не в пример Фрэнки, он напоминал статью скакуна, а не тяжеловеса. «Если у тебя варит голова, – подумала она, – зачем тебе огромные мускулы?»

– Обед через десять минут, – объявила Анжела.

– Значит, до третьей четверти не закончим, – буркнул Фрэнки.

– А почему бы вам, ребята, просто не выключить телевизор? – спросила Джейн. – Ведь это рождественский обед.

– Ну да, мы бы все уже давно поели, если б ты пришла вовремя.

– Фрэнки, – резко оборвала его Анжела, – твоя сестра вкалывала всю ночь напролет. И сейчас вот помогает. Так что отвяжись от нее!

В кухне вдруг стало тихо – брат и сестра удивленно уставились на Анжелу. «Неужели мама вдруг перешла на мою сторону?»

– Ладно. Ну и Рождество у нас! – проворчал Фрэнки и вышел из кухни.

Анжела вывалила ньокки, с которых успела стечь вода, из дуршлага в сервировочную миску и полила дымящимся соусом с телятиной.

– Никакого внимания к тому, что делают женщины, – буркнула она.

Джейн усмехнулась:

– А ты только сейчас заметила?

– Неужто мы не заслуживаем ни капельки уважения? – Анжела взяла нож для резки зелени и принялась мельчить пучок петрушки с дробным стуком, точно пулемет. – Я сама виновата. Надо было с ним построже. Хотя на самом деле это все от вашего папаши. Он подавал пример. За всю жизнь не слышала от него ни слова благодарности…

Джейн посмотрела на Габриэля – он, улучив минуту, решил тактично выйти из кухни.

– М-м-м… мам! Папа что, трепал тебе нервы?

Анжела, с зависшим над искромсанной петрушкой ножом в руке, глянула через плечо на Джейн.

– Не нужно тебе этого знать.

– Нужно.

– Не желаю обсуждать эту тему, Джени. Да ни за что. По-моему, любой отец заслуживает уважения своих детей, что бы он там ни вытворял.

– Значит, он все же что-то там вытворял.

– Еще раз говорю, я не желаю обсуждать эту тему. – Анжела сгребла нашинкованную петрушку в кучку и высыпала в миску с ньокки. Потом, громко топая, подошла к двери и возвестила во весь голос, чтобы перекричать телевизор: – Обед готов! Садитесь!