Клуб неудачников

Он лежит на твердой ровной поверхности, напоминающей доску, или толстый лист пластика, или металла… Матрас слишком тонкий и слишком мягкий, чтобы спать с комфортом, но тело не чувствует неудобства. Привычное.

Бен распахивает себя Силе и погружается в океан, наполненный миллионами огней. Сверхновые и светлячки, солнца и луны, звезды и свечи. Их сотни, даже тысячи, и Бен судорожно втягивает в себя воздух, на мгновение поддавшись нахлынувшим воспоминаниям, но обрушившаяся подобно волне память успокаивается, боль и горе уходят, теряя свою остроту…

В душе вновь наступают тишина и покой.

Смертельные.

Бен моргает, обводя помещение взглядом.

Теперь темнота ему не мешает: выработанный годами практики рефлекс, который ничем не вытравить. Сила послушно показывает картину помещения, в котором он проснулся, и на какую-то секунду Бен с трудом сдерживает проклятия, рвущиеся с языка.

Он узнает и эту мерзкую кровать, на которой когда-то так сладко спал: слишком жесткое основание, слегка прикрытое слишком мягким матрасом… Прекрасная мелочь, отлично иллюстрирующая порядки Ордена, к которому он так долго принадлежал.

Бен переворачивается на спину, уставясь в потолок, пока пальцы левой руки ощупывают костяшки правой. Кожа саднит, сбитая ударом. Ранки свежие, он только вчера отлично почесал кулаки об Брука Чана – его личного врага, который сейчас сладко сопит в дальнем левом углу, довольный отлично провернутой пакостью, на которую поддался Оби-Ван Кеноби, его брат по яслям.

Бен хмыкает, с легкостью направляя Силу в пострадавшее место, ощущая, как подстегнутый энергией организм начинает залечивать ссадины. Через пару часов от них ничего не останется: слишком долго для Бена Кеноби и невероятно быстро для Оби-Вана Кеноби.

Он лежит в темноте, размеренно дышит, исцеляя ссадины и обследуя свой новый или старый организм… Тут есть интересная философская дилемма, можно ли это тело считать его или это тело другого Оби-Вана Кеноби… Но проблема даже не в этом.

Он не чувствует себя Оби-Ваном.

Оби-Ван Кеноби, Инициированный, затем падаван, затем рыцарь, затем мастер и магистр… Он был всеми этими людьми очень давно, когда он был молод, полон энергии и его обуревали мечты, которые не смогли выбить из дурной головы ни мастер ясель, ни Квай-Гон Джинн, ни Йода со своими нравоучениями…

Да. Когда-то он был молод.

И душой, и телом…

А теперь он лежит на этой мерзкой пародии на кровать, с сожалением вспоминая обо всех тех прекрасных приспособлениях для сна, на которых ему доводилось отдыхать, и тихо тоскует по комфорту.

Он хочет упругий матрас, толстый, который не продавливается до толщины флимпси под тяжестью тела, приятно пахнущие свежестью простыни, теплое и уютное одеяло, а не это издевательство, которое его сейчас укрывает.

Он практически ненавидит сейчас этот полный лжи фальшивый комфорт, который когда-то считал само собой разумеющимся, но ненависть растворяется в пространстве, и почти вспыхнувшая искорка чувств вновь покрывается толстым слоем пепла.

Ему опять все равно.

Бен вздохнул… и вновь погрузился в сон, готовясь поспать еще два часа – жалкие минуты отдыха и иллюзии, что все хорошо, что все просто отлично, и он не проснулся в своей жалкой постели в Храме на Корусанте в возрасте практически тринадцати лет – до этой страшной для любого Инициированного даты остается еще две недели.

Целая вечность.

– Да пошло оно все к чёрту, – еле слышно прошептал Бен, натягивая одеяло на плечи.

В яслях вновь наступила тишина.

* * *

Утро тоже не принесло радости. Брук злорадствовал, поглядывая на Кеноби с невероятно самодовольным видом.

Бен его игнорировал. Это для маленького Оби нападки и издевательства Брука были настоящей трагедией, особенно в свете того, что никто не верил в его невиновность.

Умудренный опытом Бен видел, что поступками Брука руководит элементарный страх. Все они приближались к возрасту, когда инициированные или обретают мастера, или отправляются в один из вспомогательных корпусов. Из их клана счастливчиками стала почти половина, к Бент и Гарену тоже приглядывались, их падаванство было уже почти свершившимся фактом, а вот Оби-Ван и Брук оставались под вопросом.

И в этом свете нападки Чана были совершенно естественными. Кеноби был лучшим среди иницированных своего поколения. В учебе, в физической подготовке… Ему прочили блестящую карьеру, ведь находящийся в отчаянии от подступающей угрозы перехода во вспомогательный корпус мальчик вел себя просто образцово.

Он знал, что должен стать рыцарем, Сила шептала это в каждую секунду его существования, вот только брать его никто не хотел.

Он был слишком живым для мастеров, считающих, что дети должны быть выдержанными и спокойными начиная с пеленок, и потенциальные учителя не хотели брать на себя такую обузу.

Им проще было оттолкнуть возможную проблему, чем работать с ней каждый день.

Оби был в отчаянии. С каждым отказом его и так хрупкая уверенность в себе таяла, словно снег под солнцем, ведь ему уже заявили, что пора собирать манатки и отправляться на Бендомир. Уже.

Хотя до тринадцати оставалось еще две недели.