Клуб самоубийц

– Страсть к дешевым эффектам и сгубила вас. Зачем было разыгрывать передо мной старого библиофила в матросском бушлате?

– Ну, мы же все воспитывались на Шерлоке Холмсе.

– А сегодня вы прокололись из-за этой страсти. Я же не видел, как брат вытаскивал у вас перчатки. Вы сами мне об этом рассказали – только сейчас.

Лицо собеседника передернулось. Но он тут же взял себя в руки.

– Ошибся. С кем не бывает? Вас же тоже чуть не подвела ваша страсть к истории хозяйственного права. Да, а вы прокололись

в библиотеке. Когда мне, – горько улыбнулся председатель, – мистеру Хайду – Пихлер сказал, что вы пойдете туда, то я решил посмотреть, что вы будете читать. И, проходя мимо вашего столика, увидел раскрытой знакомую книгу. Сразу вспомнилось, как вы изящно списали у меня на себестоимость занятия моих монтажников альпинизмом. Я понял, что вы интересуетесь делом мальчика. Может, вы обнаружили что-то в бумагах клуба? Вы опасный противник. И я решил вывести вас из игры.

Собеседники взяли небольшую паузу – мимо них к выходу проходила молодая пара.

– Да, доктор Пе́трович, вы все правильно вычислили. Но доказать это будет очень трудно. К тому же следователь вам сказал, что закрывает это дело. Я же это слышал.

– Только не надо мне повторять, что вас сегодня разбудил звонок Пихлера. Вы сегодня ночевали в клубе. Вы когда-то в Англии подобрали немую Марту и не только пригрели ее. Но здесь пришлось поделиться с Куртом. А сегодня ночью, соскучившись по ее стонам, вы потягивали ее. Когда приехал следователь, вы нырнули в уборную, подслушали разговор – и на такси, чтобы перехватить меня.

– Насчет Марты вы ошибаетесь. Я просто научил ее в случае опасности брать трубку, набирать мой личный номер и выстукивать по микрофону SOS. Вот она мне и простучала сегодня утром. Пока следователь беседовал с Пихлером, я успел заехать в клуб как раз к вашему телефонному разговору и назад – предупредить вас о непоправимости ваших действий.

Вот оно что! Пе́трович вспомнил, как во вторник служанка брала трубку телефона. Она не протирала ее, а выстукивала знак бедствия. Поэтому Гай Фокс и приехал тогда прослушать, что мы там со сказочником говорили о поездках в Рейнензиштадт. Значит, Рейнензиштадт означал знак бедствия. Фридрих Хиршбюль, сейчас будет твой выход.

– Да-да, непоправимости, – продолжал Гай Фокс. – Курта вы допросить уже не можете, Марту полноценно – тоже. Хороший адвокат сразу закроет вопрос о допросе немой. Психиатр? Доктор Джекил с ним даже незнаком. Просто при приеме на работу Пихлер потребовал детальное описание его практики, в котором фигурировал и брат вашей знакомой, и вы. Поэтому – что вы предъявите? Пустую ячейку в камере хранения? Да-да, – его тон становился все увереннее, – я вас позавчера выследил. И с братом вы, наверное, обсуждали его шансы на наследство. Все это только укрепило мою уверенность, что я отдал Курту верный приказ.

– Нет, брат просто шантажировал меня.

– Я же вас предупреждал – неприятный субъект.

– Кто бы это говорил?

– Доктор, вам никогда не понять душу актера. Вы даже себе представить не можете, с каким удовольствием я играл роли доктора Джекила и мистера Хайда.

– И Клавдия.

– Да, – сокрушенно вздохнул Гай Фокс, – мне не удалось в юности сыграть Гамлета, но зато сейчас я поставил его.

«Хорошо, – подумал Пе́трович, – вернемся и мы к театру».

– Вы правы, Марту будет допросить трудно. Но остается еще Офелия.

– А что – Офелия? Да, она скажет, что получала подарки не только от владельца конного завода. Старая история. Вы читали «Идиота» Достоевского? Благодетель Тоцкий, Настасья Филипповна и тут же генерал Епанчин. Но мальчишке Офелию подсунул мистер Хайд. Доктор Пе́трович, неужели вы думаете, что у мистера Хайда есть социальная страховка, паспорт, права? Все, что записано в контракте с клубом, не более чем фальшивка. Мистера Хайда не существует. Он в любой момент может исчезнуть. И никто не будет его искать. Потому что секретарь получит распоряжение – найти нового массовика.

– Исчезнуть, как Ганс Бауэр?

– Вы меня поражаете. И об этом догадались? Знаете, если вы примете происшедшее в Башне как случайное недоразумение, то мы с вами сможем делать очень неплохие дела.

– Конечно, – словно не слыша сделанного ему предложения (здесь можно перейти на профессионально-развязный тон), – это же Ганс Бауэр узнал у психиатра о «терапии» с пистолетом у зеркала, – а сам подумал: «Ну что, Гай Фокс, ты успокоился? Тогда, Фридрих Хиршбюль, на выход». – Скажите, а забирать перчатки вы тоже ездили на машине?

– Вы же знаете, что я ездил на поезде. Это же вы сами и устроили тогда цирк из-за этих билетов.

– Нет, вы ездили на машине. На поезде поехал Курт.

– А что Курту было там делать?