Клык Фенрира

Они навалились втроем, крест дрогнул, начала крошиться каменная плита в основании, но повернуть его так и не удалось. В конце концов Алексей плюнул и уселся на землю, вытирая выступивший пот. «Вот странно, — думал молодой человек, — почему над могилой языческого князя стоит крест?» Алексей слышал рассуждения о том, что могила не принадлежит Трувору, или памятник на ней поставили позже. Но на рисунке викинга изображен именно крест, а на этом даже нацарапано слово «крест», видимо, чтобы ни у кого сомнений не возникло.

А еще Алексей вспомнил: во многих книгах и фильмах про чудеса и магию для того, чтобы открыть тайную дверь, произносили заклинания. Сама мысль прочитать заклинание показалась ему абсурдной. Он даже хихикнул, представив себя эдаким магом, размахивающим руками и бубнящим под нос: «Крибле, крабле, бумс!» Но, с другой стороны, идея эта вполне вписывалась в мистическую реальность, в которой оказался Алексей. Вот только ни одного приличного заклинания он не знал. Неприличного, кстати, тоже. Если только попробовать… Алексей подошел к кресту, нажал на перекладину и, чувствуя себя идиотом, начал нараспев читать переведенную Сен-Жерменом вису:

Клен доспехов гордый,

Это — вход в Вальгаллу.Ясень мудрых мыслейЗдесь бесславно сгинет.Только сын Фенрира

Дар отца получит.

Раздался неясный гул, крест повернулся, и могильная плита провалилась. Алексей еле успел отскочить в сторону, его спасло лишь то, что камень зарос травой, корни которой и удержали его на мгновение. Шумно выдохнув, молодой человек порадовался своей звериной реакции и заглянул в провал, но ничего там не увидел — яма как яма, из которой тянет запахом земли и сыростью.

— На-ка вот, посвети.

Семен протянул Алексею предусмотрительно захваченный масляный фонарь. Сам парень про такие нужные мелочи все время забывал, и если бы не старый солдат, то в дороге пришлось бы туго. Желтый дрожащий свет выхватил из темноты провала несколько ступеней каменной лестницы — дальше был мрак. Неизвестно зачем, парень наклонился над лазом и крикнул:

— Эй!

Крик ухнул в глубину, заскакал по ступенькам многократный «гей, гей, гей» и замер в бездне каким-то мерзким хихиканьем. Алексей поежился — лезть туда совершенно не хотелось. В желудке словно застрял кусок льда, от которого было холодно и противно.

Подошедший Семен глянул вниз, крякнул и похлопал парня по плечу.

— Ты, барин, долго-то не рассусоливай. Чем дольше готовишься, тем страшнее становится. Страх, он, такая зараза, всю душу изгрызет-измочалит. Чего ему потакать-то? Не робей!

Старый солдат перекрестил Алексея, сказал: «С богом!» — и легонько подтолкнул его к яме. Алексей смутился — не хватало, чтобы Семен его считал трусом. Он натянуто улыбнулся дядьке, взял фонарь и начал спускаться. Стоило ему пройти несколько ступеней, как надгробная плита заскрипела и встала на место, осыпав молодого человека землей и каменой крошкой. Ужас от того, что он оказался замурованным в чужой могиле, был настолько силен, что хотелось с воем рвануть назад и колотить мертвый камень кулаками. Алексей замер, пытаясь справиться с паникой, сделал несколько глубоких вдохов и начал решительно спускаться. В конечном счете, раз он уже здесь, а путь назад закрыт, нужно двигаться дальше. О том, как открыть плиту, можно подумать и на обратном пути.

Спуск был довольно крутой, а ступени из мягкого песчаника — неровными. Опасаясь сорваться, Алексей шел осторожно, держась рукой за шершавую стену. Дрожащий огонек фонаря освещал лишь несколько ступенек да кусочек каменной кладки, а дальше круг света казался обкусанным тьмой. Темноты парень не боялся даже в детстве, а теперь и вовсе предпочитал сумерки — яркий свет неприятен для оборотня. Но только здесь он понял, какой бывает настоящая тьма — абсолютная, такая плотная, что кажется материальной и даже живой и агрессивной.

Молодой человек вспоминал прочитанные книги, в которых разные фантастические существа, обладающие способностью видеть в темноте, свободно ориентировались в подземельях. И понимал — это полная ерунда, в такой темноте ничего увидеть невозможно, ведь предметы становятся видны только тогда, когда отражают свет, пусть самый слабый и рассеянный. А здесь нет света, только тьма, готовая, кажется, сожрать любое живое существо, попавшее в ее объятья.