Кн. 2. Первая жертва. Охотник-жертва

— О Луэйн, — сказал Хэрольд, — как жаль, что мне пришлось тебя убить. Ты мне уже стал нравиться, черт тебя возьми!

— И ты мне тоже. Но мы никогда не смогли бы стать друзьями, потому что постоянно старались бы убить друг друга. Странно, правда? Прощай, Хэрольд… Да, чуть не забыл…

— Что? — спросил Хэрольд, низко склоняясь над умирающим, чтобы разобрать едва слышные слова.

— Скажи, пусть меня похоронят под моим индейским именем. Ан-Ко-Пи-Кас — «Тот, Кто Смеется Первым» на языке алгонкинов.

— А откуда у тебя индейское имя? — удивился Хэрольд.

Луэйн слабо усмехнулся.

— Жаль, у меня нет времени рассказать тебе…

Его веки дрогнули и застыли, как упавшие мотыльки.

Хэрольд закинул голову назад и завыл от скорби, ярости и триумфа. А потом на ринг ворвалась толпа. Люди подхватили его и понесли на руках, чтобы короновать, как нового победителя Великой Расплаты и Короля Сатурналий.

Охотник-Жертва

Благодарность:

Хочу выразить благодарность за оказанную мне помощь:

Норману Шварцу из отеля «Норман» Майами, штат Флорида.

Огастину «Оги» Энрикесу из боевого отряда в Портланде, штат Орегон.

Сержанту Эду Киршу из Бивертона, штат Орегон.

Особая благодарность Н. Ли Вуду

Правила охоты

Участвовать в Охоте может любой достигший восемнадцатилетнего возраста независимо от национальности, пола и религиозных убеждений.

Вступивший в Клуб Охотников обязан принять участие в десяти Охотах — пять раз в роли Жертвы и пять раз в роли Охотника.

Охотникам сообщается имя и адрес Жертвы, а также выдается ее фотография.

Жертвам лишь сообщается, что за ними ведется Охота.

Все убийства должны осуществляться только лично, т. е. либо Охотником, либо Жертвой, любая замена запрещена.

Ошибочное убийство строго преследуется по закону.

Победитель всех десяти Охот наделяется практически неограниченными гражданскими, финансовыми, политическими и сексуальными правами.

Часть первая

Становление охотника

Моим детям

Глава 1

Большую часть своего последнего дня в Париже Фрэнк Блэквелл и его жена Клэр провели в гостиничном номере, ругаясь друг с другом. Это была одна из тех нескончаемых ссор, когда супруги не помнят, с чего она началась, но зато точно знают, что противоположная сторона виновата, и стараются изо всех сил доказать это. Ссора дошла до той стадии, когда оба супруга выговорились. Блэквелл молча качал головой, словно жаловался невидимым зрителям на странное и непонятное женское поведение, а Клэр уставилась куда-то в пространство на особый манер женщин всех времен и народов.

За зашторенными окнами Париж варился в собственном соку тумана и выхлопных газов.

— А вчера в метро? — спросила Клэр, внезапно вспомнив, почему рассердилась на Фрэнка.

— В метро? Что в метро? — удивился Блэквелл.

— Ну та девушка, которой ты уступил место. Та шлюха в черных чулках, от груд ей которой ты не мог оторвать взгляд. Ну та самая.

— Ах, та, — сказал Блэквелл. — Что плохого в том, что я уступил ей место?

— Но ведь вагон был полупустой! — воскликнула Клэр. — Она могла бы сесть где угодно в этом проклятом вагоне!

— По-моему, она не могла этого сообразить, — сказал Блэквелл. — И вообще она показалась мне какой-то наивной.

— Наивной? Ах ты ублюдок! — сказала Клэр и с ненавистью посмотрела на мужа.

Он ответил ей взглядом полного непонимания.

Самое смешное, что никто из них не любил ссориться. Каждому из супругов казалось, что все семейные проблемы возникают потому, что другая сторона постоянно ищет повод для ссоры. Как и у всех пар, у них имелся свой собственный набор неприятных тем, каждая из которых влекла за собой другую.

Тем не менее они очень любили друг друга.

Блэквелл был чуть выше среднего роста. Можно сказать, высокий. Стройный, с коротко подстриженными волосами мышиного цвета. За стеклами очков в стальной оправе — близорукие карие умные глаза. Клэр была смазливой блондинкой — тип официантки из Гринвич-Вилидж. Ей нравились акварели Тернера и иностранные фильмы, (конечно, не дублированые). Это была поистине замечательная женщина. В ней чувствовался класс, который она и продемонстрировала, сказав то, что вряд ли можно было ожидать в такой момент:

— О, Фрэнк! Это все так глупо, правда? Почему бы нам не оставить эту ссору и не пойти пообедать?..

Их парижское путешествие трудно было назвать удавшимся.

Три первых дня не переставая лил дождь.

Потом от обильной и непривычной еды у Клэр заболел живот. Таким образом, четвертый и пятый дни тоже пропали.

Затем у Фрэнка вытащили из кармана пиджака их дорожные чеки — очевидно, когда он торговался на уличном базарчике в толпе между Монпарнасом и Сен-Жермен. К счастью, он помнил номера. Но для того чтобы восстановить чеки, им пришлось убить добрую половину дня. Теперь Клэр носила деньги и паспорта в кожаной сумочке и ни на секунду не выпускала ее из рук.