Князь Довмонт. Литва, немцы и русичи в борьбе за Балтику

Владимир попросился обратно на Русь, был прощен Удатным (этот князь вообще отличался широкими взглядами на жизнь и умел прощать; возможно, он испытывал острую нехватку кадров).

Неясно, чем провинился на псковском княжении Всеволод Мстиславич, но его отстранили. Как вариант, его просто мог призвать к себе отец – Мстислав Романович Киевский, «кадровый голод» у которого был не меньше, чем у Удатного. В 1216 или 1217 году (дата спорна) псковский летописец бесстрастно фиксирует, что в княжестве на реке Великой опять обосновался Владимир. Тогда же мы встречаем известие о походе новгородцев к Риге, который не дал результата, и о большой войне с эстами и какой-то «литвой». Заметим, что эсты уже выступают против русичей и зовут на помощь немцев. То есть идейная борьба и «война за души» русичами уже проиграна. Немцы сумели представить свой проект для части прибалтов в выгодном свете, а русским осталось только возмущаться да отбиваться. «Воеваша Литва по Шолони, – замечает Псковская летопись, – Новгородци жи поидоша по них, и не согнаша их, и оттоле поидоша на Чюдь к Медвежей Голове, со Псковичи и со Князем Володимером; Чюдь же начала с поклоном высылати лестию; а к Немцам послаша». Это значит, что немцы после возвращения Владимира Псковского на Русь сочли договор о разделе земель в Прибалтике утратившим силу и начали полноценную войну с Новгородом и Псковом. Эстонские общины и часть балтов (Талавская область у летов, которых летописец, не вникая, зовет «литвой») посчитали господство русских невыгодным для себя. Причины мы уже называли. Русичи брали дань, но не умели защитить. Общины Оденпе и Талавы предпочли покориться рижскому епископу или меченосцам, чтобы платить кому-то одному. Эта шкурная позиция не принесла в перспективе успеха балтам, но осложнила ситуацию для Руси.

Владимир Псковский теперь был врагом ордена и зарекомендовал себя храбрецом в сражении против немцев в 1217 году. Тем более что за время сотрудничества с ними успел разузнать многие военные секреты и постигнуть азы вражеской тактики. «И с Немцы бишася, – говорит Псковский летописец, – и убиша две воеводе, а третьяго руками яша, а лошадей отняли семь сот, и придоша все здравии». (К слову, впоследствии в аналогичных выражениях будут описаны походы Довмонта против немцев.)

Тогда же, в 1217 году, гибнет Бертольд из Вендена, один из самых бесстрашных и «отмороженных» (да простит нас читатель за вульгаризм, но другого выражения для поведения этого субъекта мы не находим) крестоносцев. На какое-то время натиск рыцарей удается отбить. Мстислав Удатный учел ошибки прошлых походов и выделил воинов из своих скудных сил для защиты прибалтийских приобретений. В Юрьеве (Тарту) помещен русский гарнизон, Восточная Эстония и часть Латгалии возвращаются под власть Пскова и Новгорода. Удатный считается теперь признанным экспертом по борьбе с экспансией Запада. В Новгород и Псков бегут русские, изгнанные с берегов Двины – из Куконоса и Ерсике. Они группируются вокруг бесстрашного Вячко, который первым сообразил, что представляют собой немцы, а потому отрезал несколько тевтонских голов и сплавил их по Двине (если, конечно, это не сказка, выдуманная Генрихом Латвийским, чтобы вызвать отвращение к русичам). В свою очередь, Вячко признает авторитет Мстислава Удатного.

Может быть, если бы Удатный и дальше управлял Новгородом, противостояние между немцами и русскими сложилось бы в пользу русских. Но его призвали галичане. Ситуация в Галицкой и Волынской землях была драматической. Тамошние общины раскололись настолько, что Галичина и Волынь стали жертвами католиков – поляков и венгров, которые их поделили. Казалось, Западная Русь погибла и порабощена. Но среди католических государей вспыхивали такие же ссоры, как и между русскими общинами разных земель. Сходные технологии, основанные на медленном развитии торговли и сельского хозяйства, и примитивная логистика, которая приводила к замкнутому экономическому развитию разных регионов, – всё это порождало некоторое сходство во взаимоотношениях внутри Европы и Руси. Но сходство было чисто внешнее. Например, на Западе господствовал феодализм, а на Руси – нет. А самое главное, Запад и Русь представляли две этнические общности, абсолютно чуждые друг другу.