Князь Довмонт. Литва, немцы и русичи в борьбе за Балтику

К нему прислали «с челобитьем, и с молением, и с дарами» архиепископа Климента, который кое-как сумел утихомирить Дмитрия. Стороны помирились, крепость Копорье оставалась за великим князем. Но тут положение Дмитрия Александровича пошатнулось в самой Владимирской земле. Против него замыслил крамолу родной брат Андрей Александрович, княживший в Городце. Андрей поехал в Орду искать княжения под своим братом. Главным вдохновителем операции был боярин Андрея – Семен Толниевич (так передает его отчество В. Н. Татищев; у других авторов транскрипция иная). Возможно, Семен был как-то связан с новгородцами, а может быть, действовал на свой страх и риск.

С помощью взяток и полезных знакомств предприимчивый боярин убедил хана Монкэ-Тимура отдать ярлык Андрею. После этого на сторону удачливых заговорщиков перешли многие князьки Владимиро-Суздальской Руси, а Дмитрий Александрович оказался в изоляции. Он бежал «в мале дружине» к Новгороду, однако встретил там врагов вместо друзей. А. Е. Пресняков полагает, что новгородцы испугались вражеского нашествия, и прежде всего татар, которые явились на Русь, чтобы выгнать Дмитрия и поставить князем его брата Андрея. Во главе татарского войска находились нояны Кавгадый и Элчидай. В литературе это нашествие получило известность как «Кавгадыева рать». Татары навели страха на русские земли, и для Дмитрия это имело самые неприятные последствия.

«Княже, не хощем тебя», – сказали новгородцы. Традиционная версия гласит, что Дмитрий после этого бежал «за море». Некоторые ученые трактовали сие как эмиграцию в Швецию. Но Пресняков, проанализировав тексты Воскресенской и Никоновской летописей, пришел к выводу, что имела место описка и ни в какую эмиграцию Дмитрий Александрович не отправлялся. По-видимому, он нашел приют во Пскове у своего зятя Довмонта, который сохранил верность по отношению к своему покровителю.

Татары разорили владения Дмитрия, прежде всего Переяславль-Залесский, двинулись к Новгороду, разграбили Торжок и бесчинствовали вблизи Господина Великого, но затем отступили. Новгородцам в очередной раз повезло, они не испытали татарщины.

Люди Дмитрия Александровича еще оставались в Копорье и Ладоге, там же была казна, но вывезти ее не могли: мешали новгородцы. В 1282 году татары убрались восвояси, а за ними и русские враги Дмитрия разбрелись по домам. Довмонт взялся за дело: с мобильным отрядом, как любил, бросился внезапно к Копорью и вывел оттуда людей Дмитрия. Затем примчался к Ладоге, имел столкновение с новгородцами, выиграл его и освободил людей тестя, блокированных в городе, после чего вернулся во Псков с казной и спасенными гарнизонами.

Об этом рассказывают помимо обозначенных выше источников Псковская, Новгородская I и Софийская I летописи (читатель может сверить тексты самостоятельно, по ссылкам на перечисленные книги, представленным в списке литературы).

Представленную версию Преснякова следует признать логичной и наиболее вероятной. В противном случае вообще нельзя объяснить вражду псковичей и новгородцев и независимое поведение жителей новгородского «пригорода». Еще за несколько лет до этих событий Псков покорен и тих, он выполняет все распоряжения новгородцев. Но если к псковичам явился опальный великий князь Дмитрий, они обрели почву под ногами и легитимные основания для борьбы за независимость, к которой, несомненно, стремились, хотя и с большой осторожностью: слишком мал был Псков. Но он оказался сильнее, например, Полоцка и втянул его в орбиту своего влияния, так что слабость «города Святой Троицы» – относительна.

Борьба продолжалась. Ни Довмонт, ни Дмитрий не считали ее проигранной. Теперь у Дмитрия была казна, и он мог снарядить войско. В Новгород прибыл новый великий князь Андрей Александрович, но это ничего не меняло. Дмитрий с помощью Довмонта пробрался к себе в Переяславль-Залесский, где стал готовить войско, чтобы ударить врагу по тылам. Сам Довмонт угрожал Новгороду из Пскова и готов был, если нужно, помочь тестю. Этот маневр переломил ситуацию.

Андрей Александрович, оценив свое положение как критическое, вернулся во Владимир из Новгорода, а оттуда уехал в Орду за подмогой. Он вдруг ясно осознал, что не любим на Руси, что его считают узурпатором. А вот Дмитрия простолюдины, напротив, любили. Это показали дальнейшие события. «И собрались к нему люди многие», – пишет В. Н. Татищев. Дмитрий Александрович без труда собрал полки, а когда против него вышли другие князьки, вступил в переговоры и сумел заключить с ними сепаратные договоры на своих условиях. Его признали старшим. Дальнейшие события мы излагаем опять же по Преснякову; в летописях последовательность иная.