Князь Двинский

Но прежде чем лекарь явился, из темноты вынырнули два ратника Петра Детины вместе с самим урядником. Они притащили с собой на ремне связанного в локтях дородного бородатого мужика в одном исподнем.

– Вот он, тварюка, княже. – Детина подбил толстяку сзади ноги и поставил его передо мной на колени. – Ванька Дема, значица – тот, что фрязей привел. Хоронился под мертвыми, падаль, еле сыскали. Что прикажешь делать с оным?

– Помилуй, боярин!.. – гнусаво завыл толстяк. – Заставили мя, не по своей воле…

Я ненадолго задумался. Что делать? Как вариант, забрать с собой в Москву, на свидание с катами Пытошного приказа. А с другой стороны… слишком много чести для падали. Тот ганзеец, которого мы взяли на море, знает гораздо больше. А этот, получается, ни к чему. Вздернуть тварь? Нет, слишком легко. Пожалуй…

– Среди мертвых хоронился, говоришь? – переспросил я. – Ну так и оставьте его среди них. Только связать покрепче не забудьте.

– Княже!!! – истошно завопил Дема. – Поми-илуй!..

Но тут же заткнулся, получив от одного из ратников древком копья по башке.

Урядник довольно кивнул и приказал своим утащить купца.

– Сир… – Возле костра нарисовался Август и с поклоном вручил мне флягу. – Прошу, но это последний, все на раненых ушло…

– Свободен. – Я вытащил пробку и влил в себя несколько глотков обжигающей нёбо жидкости. Осторожно выдохнул и ухватил кус вареной оленины с блюда.

Крепкая зараза, но мозги сразу ставит на место. Очищенный древесным углем самогон тройной перегонки я изобрел в основном для медицинских целей. С обеззараживанием в Средневековье совсем плохо, раны прижигают каленым железом, а со спиртом шансов на выживание больше. Хотя и ненамного.

Только собрался приложиться еще, как ожил Отто.

– Сир… – едва ворочая языком, забормотал шваб. – Тут такое дело…

– Что еще?

– Я о Конраде…

– И чего ты хочешь? – Я понял, о ком ведет речь Отто.

В плен вместе с немногими ганзейцами попал их предводитель, Конрад фон Зельдер, швабский риттер благородного сословия. Но этот в отличие от остальных бился до последнего, даже когда остался один. Такая стойкость и храбрость впечатляла, поэтому я приказал взять его живым. И взяли, довольно своеобразно. Дружинники Ярославского ловко накинули арканы и свалили германца с ног, ну а дальше накинулись остальные.

– Мы вместе… того, шпоры получали… – Шваб покосился на баклажку со спиртом и судорожно сглотнул. – И вместе потеряли. Эту историю вы знаете.

– Короче.

– Возьмите его на службу, сир, – взмолился фон Штирлиц. – Не пожалеете. Достойный воин и благородный дворянин…

– Ты за него ручаешься?

Шваб запнулся и после недолгого молчания твердо ответил:

– Нет, сир, ручаться я могу только за себя. Но вы все равно присмотритесь к Конраду, не пожалеете.

– Хорошо, подумаю… – отрезал я. И действительно подумаю. Вчера служил врагу, а сегодня служишь мне – вполне обычная ситуация для Средневековья. Хотя нюансов тоже хватает.

Но все это уже завтра или послезавтра. А сегодня – спать. Глотнул еще самогона, устроил под головой седло, укрылся попоной и мгновенно улетел в обволакивающую темноту.

Ночь пролетела как один миг. С рассветом мы двинулись в путь, а к вечеру уже были в Холмогорах.

Настроение немного поправилось, зато свирепо разболелась голова – последствия вчерашних возлияний давали о себе знать. Больше всего хотелось похлебать горяченького, попариться всласть в баньке, а потом залечь под теплый бочок к Александре. Или Забаве. Или к обеим сразу.

Мысль о том, что благоверные втихомолку крутят любовь, опять испортила настроение. И твердо решил сегодня же со всем разобраться. Дело даже не в любовной связи, а в том, что я дико ненавижу, когда мне пытаются запудрить мозги. Если обманывают в одном, обязательно обманут в другом. Дело времени. А такое надо пресекать на корню.

Но сразу приступить к намеченному плану не получилось. Народ уже заполонил улицы, ждал нас, так как еще вчера я послал гонца с известием о победе над супостатом.

Пришлось изображать триумфальное возвращение. Впереди я на лихом коне, при развернутом личном стяге, далее повязанные попарно пленные, а затем уже войско при парадном строе. Раненых и мертвых везли на волокушах, далеко позади, дабы не смущать людей. Правда, вой начался еще до того, как они появились, родичи старались высмотреть своих при прохождении дружины, а когда не увидели, сразу все поняли. Ну… это дело такое. Как уже говорил, бескровных битв не бывает. А если и бывают, то я в них не участвовал.

Далее была торжественная встреча; супруга при параде с дитем на руках, поклоны, слова благодарности от общественности, молебны во избавление сразу от двух конфессий и прочая торжественная хрень. Пока отбывал эти мероприятия, разозлился еще больше и уже едва сдерживался, чтобы под горячую руку кого-нибудь не порешить.

Уже в резиденции Александра дала волю чувствам. Упала мне на грудь, заливаясь слезами, и запричитала:

– Я так боялась, так боялась!..

Я молча постоял, подождал, пока она успокоится, а потом сухо бросил:

– Супца мне куриного, да погорячее, настойки на калгане, а потом баню…