Князь Гостомысл – славянский дед Рюрика

С восходом солнца войско выступило из города. Едва отряды входили в лес, как сразу переводили коней на рысь. Торопить не надо было никого, все знали, что чем внезапнее будет нападение, тем больше возможностей добиться победы. Рядом с Гостомыслом скакал Сюкора. Толстяк довольно умело сидел на лошади, и Гостомысл понимал его: закончился почетный плен, он снова на свободе да еще примет участие в боевых действиях. Это по душе любому мужчине!

Он изредка испытующе всматривался в чудского княжича. Забыл ли тот вчерашнюю ссору, поборол ли свою ревность? Гостомысл помнил, с какой угрозой ушел Сюкора из горницы. Может, затаил обиду и будет выжидать случая, чтобы отомстить? Едва ли, впереди битвы, стычки, сражения, кровь, смерть. Какая тут может быть ревность! Да и по лицу Сюкоры было видно, что вчера были юношеские глупости, а сегодня настоящая мужская работа!

С наступлением темноты войско встало на отдых. Гостомысл облюбовал место под столетней сосной, кинул седло в ложбинку между толстыми корнями, улегся на попону и стал смотреть в звездное небо. Тотчас перед его глазами появилось расплывчатое лицо Млавы, такое родное, близкое...

– Думаешь о любимой? – раздался над ним голос Сюкоры.

– С чего ты взял? – недовольно ответил Гостомысл, с трудом возвращаясь к действительности.

– По лицу определил. Даже в темноте видно, как оно светится.

– Ну, это ты выдумываешь. Взбредет же такое в голову!

– Ладно, ладно, я пошутил. Можно пристроиться рядом?

– Жалко, что ли? Места много.

– Помнишь рыбалку? Сколько комаров было! На корню съедали. А здесь их почти нет. Даже скучно без комариного писка.

– Нашел по чему скучать!

– Да я шучу. Но правда, комаров-то нет!

– Лес сосновый. Вот их и мало.

– И то верно. Спим?

– Спим.

При подходе к Неве встретились селения, разгромленные и разграбленные норманнами. Жители разбежались по лесам. Уцелевшие с плачем и стенаниями говорили, что пришли беспощадные разбойники, такие жестокие, будто и не люди.

– Где они только родились и выросли? – с горечью говорили они. – Видно, матери их особым молоком вскормили, ни к кому и ни к чему не имеют жалости, никого не щадят...

К Неве вырвались к исходу второго дня. Навстречу вышли воины из пограничной стражи, доложили: норманны разбрелись по селениям, вернулись немногие, так что возле судов находится не более трехсот человек.

Буривой тотчас дал приказ нападать всеми силами. Сам он, толкнув пятками коня, поднял высоко нал собой меч и молча устремился к берегу Невы. За ним хлынула лавина новгородского войска.

Гостомысл со своей сотней стоял чуть правее князя. Увидев знак, он ударил плеткой своего коня и рванул меч из ножен. Конь вынес его из леса, и он одним взглядом охватил картину: до полноводной Невы тянулся обширный луг с мелким кустарником и множеством палаток, между которыми виднелись воины в чужестранной одежде, возле обоих берегов стояли суда. Видно было, что нападение новгородцев стало для них неожиданным, некоторое время норманны находились в растерянности, но тут же стали сбегаться в группы и изготавливаться к бою.

Конь нес Гостомысла на норманна, стоявшего в одиночестве. Тот, завидев противника, упер тупой конец копья в землю, острие направил в грудь коня, а сам закрылся щитом. Он рассчитывал, что конь напорется на копье и вместе с ним упадет и Гостомысл; на земле было легко добить беспомощного воина.

Все решали мгновения. Гостомысл неуловимым движением повода направил коня чуть левее; умное животное тотчас выполнило веление хозяина и миновало острие копья; Гостомысл мечом рубанул по руке, державшей копье; почувствовал, как меч, чуть задержавшись, легко рассек ее. «Без руки уже не воин», – удовлетворенно подумал Гостомысл. Краем глаза увидел, как скакавший за ним воин взмахом меча поверг норманна наземь. Гостомысл узнал в нем Сюкору.

– Ну, как я его? – крикнул тот; лицо красное, со всполошенными глазами.

Кивком головы Гостомысл подбодрил его. Он развернул коня и направил к берегу. Теперь перед ним находилось до десятка норманнов, они встали в круг и загородились щитами. Гостомысл подскочил, поднял коня на задние ноги и стал рубить мечом по щитам, по мечам, по копьям... К нему подскакало еще много новгородцев, враги были окружены плотным кольцом, все старались достать противника, толкались конями, мешали друг другу. В этой бестолковой толчее медленно, постепенно истреблялись упорно сопротивлявшиеся враги; они были изрублены все до одного. И ни один из них не сложил оружия и не попросил пощады!

Гостомысл опустил меч и огляделся. Все было кончено, на всем побережье норманны были убиты или пленены, суда захвачены. На них уже заправляли новгородцы, стремясь устроить погоню за кораблями, стоявшими на том берегу, однако безуспешно: те быстро отчалили от берега, слаженно заработали веслами и скоро скрылись за поворотом.

Гостомысл подскакал к отцу. Там уже собрались все военачальники.