Князь Игорь. Витязи червлёных щитов

- Как интересно! Так вот ты оказывается какой, братец! - воскликнула Ольга. - Вся Русь тебя знает! Вся Русь про тебя говорит! А мы, твои ближайшие родичи, узнаём тебя последними да и то от посторонних людей. Расскажи, пожалуйста, про себя да про твоё житье, Владимир! Прошу тебя и все мы просим! Ну же!

Под бурным натиском княгини, своей двоюродной сестры, Владимир Ярославич почувствовал, что тоже пришёл в замешательство, но отказать ей был не в состоянии. Он обескураженно обвёл взглядом присутствующих. Но все, даже Ярославна, поддержали Ольгу:

- Просим, просим, княже! Расскажи!

Владимир грустно улыбнулся. В его печальных глазах сквозила глубокая тоска.

Он искательно взглянул на Игоря, словно просил, чтобы тот избавил его от такой тяжёлой обязанности, но Игорь одобрительно кивнул, а вслух добавил:

- Просим, брат. Тут все свои, все тебя любят и сочувствуют тебе. Поделись с нами твоими бедами - и мы их возьмём в свои сердца. Тебе же станет легче.

Владимир вздохнул.

- Может и так. Тогда слушайте.

2

Я имел счастье и несчастье - а почему так, узнаете позже - родиться в семье могущественнейшего на Руси галицкого князя Ярослава Владимировича, прозванного за знания многих языков Осмомыслом. Я, как и все мы, прямой потомок Рюрика, Святослава, Владимира Красное Солнышко, Ярослава Мудрого. Далее мой род идёт от Ярослава Старого через его сына Владимира до галицкого Ростислава, который стал князем Тмутороканским. Там, в Тмуторокане, он был отравлен подосланными из Византии убийцами. Значит, Тмуторокань - тоже моя вотчина!.. Теперь эти земли стали половецкими - богатые и привольные земли над синими морями. Та земля мне незнаема. Я её никогда не видел, но слышал рассказы о ней, о её красе, и в сердце моём с малых лет жила мечта отыскать когда-нибудь путь в неведомый город Тмуторокань. Там какое-то время княжил и мой прадед Володар Ростиславич, но вынужден был - под натиском своих братьев-князей и половцев - оставить эти земли и перебраться в Перемышль, что тоже принадлежал ему. Его сын, а мой дед Владимир, или Владимирко, как его чаще называли и в семье, и в народе благодаря разуму и силе, ещё в далёком от нас 1141 году объединил все галицкие земли, которые с тех пор под его рукой протянулись от Сяна до Дуная и тёплого греческого моря, где когда-то жило родственное нам племя тиверцев, а ещё раньше - германское племя готов, вышедшее с берегов холодного Балтийского моря, того самого, что ранее называлось просто Болотом. Мой отец унаследовал эти земли. Выполняя отцову волю, я не раз спускался по Днестру вниз, до тех мест, которые воспеты готским хронистом, католическим епископом Йорданом в написанной им на латыни хронике «О похождениях и истории готов». Это были счастливые молодые годы моей жизни. Окружённый учёными мужами, обучавшими меня и летописной премудрости, и чужим языкам - греческому, латинскому, угорскому, польскому. Обучали также одни - военному делу, другие - музыке, пению. Я много путешествовал по прекрасной Галицкой земле, воочию видел то, о чём читал в наших летописях, в ромейских хрониках Прокопия, Феофилакта Симокатты, Менандра и в более поздних хрониках Восточного и Западного Рима. Я ходил тропою императора Траяна, по которой ромейские легионы шли из далёкой Италики защищать Дакию от готов и других чужих племён, что нападали с Поля на империю. Взбирался на высокие оборонные валы между Днестром и Дунаем, ночевал на песчаной косе, отделяющей Днестровское устье от моря, и там, под луной, под ласковый шёпот морских волн, мне чудились голоса прекрасных готских дев, поющих на берегу синего моря.

Я не был обделён, повторяю, счастьем с малых лет: целыми днями я просиживал в большой библиотеке, где хранились книги и рукописи моего весьма учёного деда Владимира. И не только читал, но и сам, когда подрос, начал писать - записывать разные интересные бывальщины из жизни Галицкого княжества, его князей и бояр, попов и смердов. Со временем я понял, что получается настоящая летопись и, переписав давние, ещё детские записи заново в толстую книгу, уже осознанно начал заносить в неё наиболее важные события галицкой жизни.

Но не долго длилось моё счастье.

В нашей семье было четверо детей: я - старший, на полтора года младше меня - сестра Анна[61], потом - Ефросиния, которую мы теперь с лёгкой руки Игоря зовём Ярославной, и самая младшая - Вышеслава. Её отдали замуж за князя великопольского и калишского Одона, и она с той поры - отрезанная ветвь нашего рода.