Князь Кий

Дружина высадилась на берег в устье большой реки Куры. Здесь остались лодьи и с ними человек триста охраны. Остальные воины направились к богатому городу Бердаа, расположенному немного выше устья реки. Бердаа был жемчужиной Ширванского государства, слухи о его сокровищах доходили до Киева. Ширванский шах, прослышав о вторжении чужеземцев, поспешил им навстречу с большим отрядом. Мусульманские воины рассчитывали на лёгкую победу, но, несмотря на численное преимущество, были разбиты наголову пришедшей с севера дружиной. Русичи вошли в город, и Борич объявил себя его правителем.

Этот витязь правил разумно и осторожно, не ущемляя прав жителей Бердаа, уважая их обычаи. Привыкшая за время похода беспрекословно подчиняться ему дружина строго выполняла приказы Борича, собирала дань: с богатых - большую, с бедных - малую. В городе было тихо и спокойно.

Несколько раз к Бердаа подступало войско шаха, но каждый раз ему приходилось отступать с тяжёлыми потерями. Шах решил нанести удар русичам в спину. Его лазутчики под видом мирных жителей пробирались в город, тайно проносили оружие.

Восстание в городе началось неожиданно и нанесло серьёзный урон русичам. Но дружина, хотя и понесла немалые потери, выстояла. Борич, однако, задумался: если так пойдёт и дальше, то со временем у него вовсе не останется воинов. Пора Забирать богатую добычу, пленников и отходить к берегу, где оставленная стража по-прежнему несла охрану лодий. Дружинники с ним согласились.

Ночью без шума они покинули город.

Добравшись до лодий, Борич держал совет с дружиной: каким путём добираться домой? Как ни жаль было отдавать хазарам третью часть добычи, но большинство воинов высказалось за то, чтобы плыть отсюда к Итилю - путь по суше мало был известен, да и много ли унесёшь на своих плечах!

Земляки Микула и Мечник всё время держались вместе - рядом сидели в лодье, когда плыли на юг, рядом стояли в бою, сражаясь с ширванцами, а при возвращении Борич назначил их десятниками и разлучил, рассадив по разным лодьям. Разыгравшаяся ночью буря разлучила их навсегда. Лодью, где плыл Микула, разбило, выбросило на камни. Тяжёлые кольчуги потянули многих воинов на дно. Только двое - Микула и молодой варяг Лидул выбрались на берег.

- Выбрались всё же… - с облегчением вздохнул Чеглок, ловивший каждое слово рассказчика.

- Выбрались, - повторил с грустью старик, - да не в доброе время то случилось. Лодью-то разбило бурей под самым Семендером. Наскочила на нас, безоружных, хазарская стража и повязала…

- А потом что было? - не выдержал Чеглок.

- Потом? Ведомо что: полон, неволя. Тот Лидул был горяч больно, кинулся как-то на хазарина, что доглядывал за нами, придушил. Ну его, сердечного, распяли на городских воротах, чтоб другим невольникам неповадно было. А я годов десять мыкался, пока не сбежал. Пристал к каравану чужеземному, с ним дошёл до земли ясов, а там и до Тмутаракани добрался.

- Гляди ж ты! - удивлённо воскликнул Богдан. - И со мною такое было.

- Долю нашу боги намечают, - с уверенностью сказал Микула. - Мне сюда наметили попасть, Мечнику - другое. Он, значит, до родных краёв добрался… Чтоб тут, около меня, голову сложить! Про него я теперь знаю, а вот Борич? Слыхал кто про него?

К огню подступил немолодой гридень Сварг.

- Борич, говоришь? Того, что на Бердаа ходил, я видел. Он вернулся в Киев почти в одночасье с Игорем. Только князь с пустыми руками пришёл с под Царьграда, а Борич вернулся с богатой добычей. От Днепра до ворот киевских устлал дорогу аксамитами, парчой и шелками.

За то и прозвали тот извоз Боричевым.

- Вот оно что!

У Сварга и Микулы нашлись общие знакомые, они вспомнили былое. Появилась корчага с добрым тмутараканским вином. Пошла в ход рыба, умлевшая в горячих углях костра, свежий хлеб, выпеченный из пшеницы нынешнего урожая. Молодые гридни охотно присоединились к бывалым воинам. Пошёл по кругу турий рог, отделанный серебром, - вместительная походная чарка, отыскавшаяся в торбе у Сварга.

В Тмутаракани, стал примечать Богдан, будто притомились гридни, не так справно службу несут, как прежде. «Неужто и я такой стал? - задумался он. - Или это кажется только?» Нет, это ему не казалось. Гридни ходили какие-то хмурые, а смерды, взятые князем на войну, и вовсе поостыли в ратном деле. Им уже родные избы во снах видятся, днём и ночью их тоска по родным местам гложет.

Одного ратника повстречал Богдан у торжища - шёл тот навеселе, отведав, видать, вина или меду здешнего.

- Пошто ходишь не оружно? - загородил сотник дорогу воину. - Где меч, лук твой где? Забыл, что ты в княжьей дружине?

Ратник - он был и без шелома - тряхнул кудлатой гривой, прищурился зло:

- А ты кто таков? Посторонись!

- Я - сотник над княжьими гриднями… - Пёс ты княжий, вот кто! За нашими спинами воюешь.