Князь механический

После убийства преступник пытался устроить поджог – разбросал разожженную бумагу, в одном месте пламя даже занялось, но было немедленно потушено. За исключением этого, никакого другого беспорядка в комнатах нет, и ничто из вещей как будто не тронуто».

Романов отложил газету.

– И что это значит?

– Не знаю, – сказал Алексеев, – но, возможно, это как-то связано с вашим делом. Ведь этот человек, Комиссаров кажется, сказал, что действует по приказу Рачковского.

Князь покачал головой.

– Можно ли верить охраннику? – вздохнул он. – Хотя, конечно, Главное артиллерийское управление играет в нечистые игры.

– Так что же вы узнали в Берлине? – спросил Алексеев.

Князь рассказал все, стараясь не забыть ничего важного, и закончил тем, что Колдевей находится сейчас в этом здании, в комнате, соседней с той, в которой спал он, и что дежурный офицер получил приказание приглядывать за немцем.

– И вы в это верите? – удивился Алексеев.

– Я безусловно верю в то, что мертвого, по крайней мере – умирающего, человека можно оживить, влив в него особую кровь, – ответил Романов, – я видел такое своими глазами. Ввиду этого остальной рассказ Колдевея мне не кажется таким уж неправдоподобным.

Генерал пожал плечами.

– Итак, мы с вами знаем, с одной стороны, очень много, но, с другой, очень мало. А вернее – практически ничего, – сказал Алексеев. – Практически ничего, что могло бы нам дать ответ на вопрос, кто хочет вас убить. И, более того, я не думаю, что нам стоит посвящать в это дело охранку. Я бы рекомендовал вам сделать вот что: рассказать все Владимиру Львовичу Бурцеву. Вы же знаете его? Тот, который разоблачил Азефа. Мы познакомились с ним в 1917 году, он работал в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства[41], а я давал им свидетельские показания. В высшей степени достойный человек, могу за него ручаться. Заодно, может, и про Рачковского что-нибудь расскажет.

Олег Константинович кивнул. У него перед Бурцевым был долг.

– Я тогда вызову его телефоном, – сказал генерал.

Старый революционер, издатель журнала «Былое» Владимир Львович Бурцев давно привык к тому, что он – «тот, который разоблачил Азефа». Дело Евно Азефа, главы боевой организации эсеров, который лично организовывал все самые громкие политические убийства в империи и одновременно являлся агентом Охранного отделения, было, конечно, пиком в его карьере охотника за провокаторами. Но не самым сложным, потому что с первого взгляда, едва только встретив Азефа, Бурцев понял, что перед ним – предатель. Куда тяжелее было искать провокаторов среди своих старых товарищей, вглядываться в их искренние, теплые глаза и гадать, кто же из них завтра отправит всех остальных на виселицу. И, когда боевая организация была распущена, а эсеры официально отказались от террора, Бурцев с огромным облегчением оставил свою работу. С тех пор он занимался историей революции, сохраняя и используя множество связей с Охранным отделением, по которым в свое время получал сведения о провокаторах.

На приглашение генерала Алексеева приехать в Главный штаб он немедленно ответил согласием и обещал быть к обеду.

Бурцев был похож на профессора Петроградского университета. Немолодой, в пенсне, с бородкой клинышком и в добротном костюме из дорогого материала, но довольно поношенном. Отменно вежлив, и в этой вежливости некоторые видели сухость. Но те, кто знал его хорошо, различали за сухостью пылкое и открытое сердце. В честности этого человека не сомневались даже враги, и в Охранном отделении, когда это было необходимо, ссылались на слова Бурцева как на факты, не требующие дополнительных доказательств. Семьи у него не было.

– Я в долгу перед вами, Владимир Львович, – сказал князь, когда их представили, – вы спасли мне жизнь. Могу ли я как-то отблагодарить вас?

– Жизнь? – удивился Бурцев.

– Да, в Механическом театре.

– А, так Зина проболталась вам? – улыбнулся Бурцев. – Женщинам никогда нельзя доверять. Впрочем, у меня не было выбора – она была единственной, кого я мог послать к вам.

– Зинаида Николаевна проявила необыкновенную смелость. Она зашла в мою ложу и своим присутствием спугнула убийцу. А ведь он мог убить нас обоих.

– В охранке учат стрелять только один раз, – опять улыбнулся Бурцев, – впрочем, все это нисколько не умаляет подвиг Зины, которая, к тому же, об этом правиле не знает.

– Вы считаете, что на князя покушалась охранка? – насторожился Алексеев.

– Я ничего не считаю, – сказал Бурцев, – имя человека, который должен был выстрелить в театре, но не выстрелил, мне известно. Он – агент охранного отделения. Но это, как вы понимаете, ни о чем не говорит. У меня есть подозрения, довольно мрачного характера, но делиться ими я пока не готов.

– Это связано с сегодняшними событиями?