Князь Тавриды. Потемкин на Дунае

На другой день, как всегда бывает после праздника, наступили будни.

Жизнь кондитерской вошла в свою обычную колею.

Только для Степана Сидорова праздник продолжался.

Прошло уже около месяца, а он продолжал ходить в каком‑то праздничном тумане. Планы о вступлении в дело ведения кондитерской, строенные им во время продолжительного сватовства за Калисфению Фемистокловну, рушились.

Он и не думал приниматься за дело.

Не потому, чтобы его кто‑нибудь не допускал до дела, нет, он сам забыл о каком‑либо деле, он ходил как в полусне, без мысли, без заботы, весь отдавшись одной поглотившей его страсти, страсти к жене.

Калисфения Фемистокловна сумела разжечь и поддерживать эту страсть даже после того, как сделалась женой Степана Сидоровича.

Изучившая до мельчайших подробностей искусство нежной страсти, она применяла его для целей, понятных ей одной, но которые скоро станут понятны и читателям.

Здоровый мужчина, не избалованный утонченными женскими ласками, потерял голову.

То, что для человека, пресыщенного жизнью, является необходимостью, то для сына природы, каким был, несмотря на свою жизнь в столице, Степан, являлось излишеством, действовавшим губительно на нервную систему.

Приправы, без которых не может обходиться желудок гастронома, страдающего вечным катаром, губительны для здорового желудка

В чаду этих неиспытанных и одуряющих наслаждений Степан Сидоров не заметил, как капиталы из его укладки с — секретным дном перешли в руки его прелестной законной половины и как бесповоротно очутился он под ее бархатной, шитой золотом туфелькой.

Он оказался «в греческом плену», как это шутили над ним остряки — завсегдатаи кондитерской.

В ответ на эту шутку Степан Сидорович отвечал глупо–счастливой улыбкой.

Дни неслись. Утонченные ласки кончились, но прежнего положения относительно своей супруги вернуть было нельзя.

Степан Сидорович, впрочем, и не пытался.

Он был доволен даже в роли подручного своей жены.

В этой роли он и остался.

Через год после свадьбы у них родился сын, который назван в честь крестного отца, — которым был Андрей Павлович Святозаров, — Андреем.

Это обстоятельство несколько скрасило жизнь Степана Сидоровича, в ребенке он находил утешение в минуты сознания своих разрушившихся надежд и планов.

Младшая Калисфения уже давно стала ходить, но почему‑то дичилась и не любила отчима, который был с ней ласков и, как мог, баловал ее.

Мать зато не чаяла в ней души, и девочка отвечала ей пылкой привязанностью.

К чести Калисфении Фемистокловны надо заметить, что она, как умная женщина, никогда не выставляла напоказ ту жалкую роль, которую играет относительно нее второй муж.

Напротив, при посетителях и слугах она играла роль покорной жены и, где было нужно, всегда вставляла фразы вроде следующих:

— Не знаю, надо посоветоваться с мужем… Я бы ничего, но как муж…

Это щекотало забитое самолюбие Степана Сидоровича и тем несколько примиряло его с его положением.

Так шли годы, не внося в жизнь наших героев никаких изменений.

Младшей Калисфении шел пятнадцатый год.

Она унаследовала красоту своей матери, еще более привлекательную ввиду менее резких штрихов, наложенных на нее природою.

Полуразвившаяся фигура девочки обещала великолепно сложенную женщину. Полный огня взгляд черных глаз сулил неземные наслаждения.

Она стала заменять мать за прилавком кондитерской, и торговля в эти дни шла несравненно бойче.

Около нее уже стали увиваться поклонники. Она уже создала для «Капуи» новых завсегдатаев.

Жениха еще, конечно, не было — Степан Сидорович, говоря это князю Григорию Александровичу Потемкину, просто сболтнул.

В это же время и увидал ее последний, заехав раз на перепутье в кондитерскую Мазараки.

Этот визит был сделан им вследствие толков о красоте дочери «гречанки».

Светлейший взглянул и мысленно решил судьбу этой прелестной девочки.

Он считал, что сделает для нее благодеяние.

И он был прав.

При нравах той эпохи судьба младшей Калисфении не только могла бы быть, но непременно была бы еще печальнее

Выбор светлейшего должен был быть для нее более чем лестным.

Ей, наверное, позавидовали бы не только дамы, но и девушки даже высших сфер тогдашнего общества, где добродетель не считалась особенно ценным качеством.

Любовниц сильных тогдашнего мира ожидало и счастливое супружество, покойная жизнь и не менее покойная старость.

Так рассуждали тогда все.

Так рассуждал и Григорий Александрович.

VII

НЕДОСТАТКИ СВЕТЛЕЙШЕГО

Самодурство, причуды и женолюбие были отрицательными качествами Григория Александровича Потемкина.

Сживаясь с гениальным умом, пылкой восторженной натурой и подчас совершенно рыцарским великодушным характером, качества эти имели причины, лежавшие вне «великого человека».

Мы отчасти из разговоров Григория Александровича с его матерью познакомились с его справедливым взглядом на окружавшее его общество, среди которого он царил много лет не как временщик, благодаря капризу своего могущественного властелина, а не сознаваемым им своим трудам и заслугам.