Князь Василий Долгоруков (Крымский)

На следующий день он продиктовал Каплан-Гирею суровый ответ, указав, что могучая российская армия приближается к дверям татарского дома, дабы силой принудить хана принять предложение России, если он не соглашается на то добровольно. И подчеркнул, что хан ответит перед Божьим судом за то, что променял обещанное ее величеством благосостояние всего народа на личные, корыстолюбивые выгоды от турецкого двора.

Одновременно были составлены письма к татарским мурзам с пересказом текста послания командующего Каплан-Гирею и с прибавлением, что ответ должен быть «от общего народного совета», поскольку взгляды хана противны интересам крымского народа.

Дальнейшее ведение всех татарских дел Панин решил поручить Веселицкому, которому отправил ордер с приказом сдать «Тайную экспедицию» подполковнику Рогожину и, получив тысячу рублей на проезд и пропитание, держать путь в Молдавию, куда в ближайшие дни думал отправиться сам, чтобы начать подготовку к осаде Бендер.

Семнадцатого апреля погожим, солнечным днем полки Второй армии выступили с зимних квартир.

В этот же день у Петра Ивановича родился сын. Мария Родионовна благополучно разрешилась крепеньким горластым мальчиком, которого сияющий от счастья отец нарек Никитой…

А спустя неделю к Хотину двинулись колонны Первой армии Петра Александровича Румянцева.

10

Летне-осенняя кампания 1770 года выдалась для России необыкновенно удачной. В разыгравшихся на сушей на море крупнейших сражениях турки терпели одно поражение за другим.

Начало сокрушению неприятеля положил Румянцев, разбивший семнадцатого июня под Рябой Могилой объединенное турецко-татарское войско Абазы-паши. Затем он разгромил вражескую армию седьмого июля у реки Ларги, а двадцатого июля под Кагулом.

Вести о блестящих викториях Первой армии легкокрылой птицей облетели города и губернии России, В Петербурге, Москве, Киеве, Харькове, Ярославле, Симбирске имя Румянцева было у всех на устах.

— Петр Александрович-то — какой молодец!

— Истинно русский воин! Куда туркам с ним тягаться?!

— Вот увидите, господа, он еще и Царьград возьмет!..

Екатерина восторгалась победами не меньше подданных.

«Вы займете в моем веке несомненно превосходное место предводителя разумного, искусного и усердного», — написала она собственноручно Румянцеву.

И наградила полководца достойно, по-царски: за Ларгу пожаловала орден Святого Георгия Победоносца I класса и много деревень «вечно и потомственно», а за оказанные ее величеству и отечеству «верные и усердные услуги и за храбрость в предводительстве ее войск и в побеждении врага христианства» в битве при Кагуле — произвела второго августа в генерал-фельдмаршалы.

Долгоруков воспринимал эти победы с двояким чувством. С одной стороны, он был горд за русское оружие, доблестно повергавшее неприятеля в смертельных баталиях. Но с другой — после каждой очередной новости его сердце наполняла обида за свое неучастие в этой войне. Пожалуй, единственный раз он действительно искренне, без чувства зависти, порадовался, когда узнал о совершенно изумительной виктории русского флота в Чесменском сражении.

Порадовался и подивился, как не владевший искусством флотоводца сухопутный генерал-поручик Алексей Орлов смог пустить на дно всю турецкую армаду…

При открытии осенью 1768 года войны с Портой граф Алексей Григорьевич находился в Италии, куда приехал из России, чтобы пройти курс лечения. Однако болезненное состояние не мешало ему внимательно следить за всеми событиями, происходившими на театрах военных действий. И вскоре он пришел к убеждению о необходимости использовать в борьбе с Портой жителей греческих земель, которые не только не скрывали своего расположения к России, но и были готовы с оружием в руках выступить против турок. Правда, при соответствующей российской помощи.

Хорошенько обдумав эту мысль, Орлов написал Екатерине письмо, в котором, поделившись своими наблюдениями, предложил послать в Архипелаг и Левант сильную военную эскадру с десантом. По его мнению, эта эскадра должна была исполнить двоякую роль. С одной стороны, возбудить греков к прямому восстанию против Турции, а с другой — значительно подкрепить действия румянцевских войск на суше, отвлекая неприятельские силы к таким местам в глубоком тылу, за которые ранее могли они не опасаться.

Ответ из Петербурга пришел довольно скоро.