Князь Велизарий

Он был удивительно красивым, другого такого я не видел, хотя мне довелось многих повидать на своем веку. Правда, не таким высоким и прекрасно сложенным, как Велизарий, но он был сильным и стройным с потрясающе подвижным лицом. Мне только не нравилось, что у него была слишком тонкая шея. Он был единственным человеком, с которым моя госпожа могла болтать о пустяках и смеяться над ними. Велизарий был хорошим оратором и весьма остроумным собеседником и обладал всеми качествами, которые ценились в мужчинах, не было на свете женщины, которая была бы также счастлива в семейной жизни, как моя госпожа. Он был подобен Солнцу, которое движется по Небесам и греет людей и дома. Но подобно Солнцу, его орбита не была полной — он не мог светить с севера. И это несовершенство был связано в его убеждениями, эту четверть орбиты занимали вера и незнание. Феодосий мог сиять и с севера, и свет его был легким, мне все это трудно объяснить словами.

Могу сказать только, что то, чего не хватало Велизарию, то Феодосий мог дать моей госпоже. Конечно, моя госпожа обожала Велизария и даже принимала его небольшие недостатки.

Мне кажется, что мужчина не может одновременно любить сразу двух женщин, говоря про себя: «Эту женщину я люблю сильнее». Но как вскоре поняла моя госпожа, и женщина может легко находиться в подобной ситуации — как в самой счастливой, так и в самой безутешной. В ее сердце умещалась любовь к двум мужчинам, но они не знали о существовании соперника. Лучший мужчина, моя госпожа никогда не сомневалась в том, что это Велизарий, хотя порой был не очень добр к ней, потому что он не подозревал о том, что с севера ее тоже обогревают лучи любви, и потому, что он страдал от желания замкнуть вокруг нее свой круг любви. Другой был полностью свободен от ревности или сильных и глубоких чувств, поэтому считал, что она относится к его «сопернику» так же легко, как она относится к нему самому. Его постоянный юмор, казалось, делал невозможным любые глубокие чувства абсурдными.

Легкомыслие Феодосия по контрасту с нравственностью и глубиной Велизария заставило мою госпожу Антонину соединять их вместе в своих мыслях. Мне придется рассказать подробно о том, что случилось, когда гунны-массагеты напились в Абидосе, или что произошло, когда мы приближались к Сицилии.

После того как фракийские кони оказались на борту в Перинтусе, мы продолжили путь по Мраморному морю и дошли до Геллеспонта и как-то вечером бросили якорь в Абидосе, собираясь отправиться в путь ранним утром. В тех местах много опасных течений и необходим хороший северо-восточный ветер, чтобы бороться с ними. Но на следующее утро ветра вообще не было, и нам пришлось ждать четыре дня, пока не подул нужный нам ветер. Солдатам позволили сойти на берег, и они там не знали чем заняться: в этом городе можно было только знакомиться с древностями, потом верхом проехать вдоль берега к Трое, а там спешиться и для удачи обежать вокруг гробницы Ахиллеса.

Гунны-массагеты привезли с собой что-то вроде закваски, которую они клали в кобылье молоко, чтобы там начался процесс брожения; смесь они помещали в коровий пузырь и сбивали ее плоской палочкой. В Перинтусе они купили много кобыльего молока и после соответствующей обработки оно превратилось в крепкий квас, или кумыс. Я из вежливости попробовал это пойло, мне оно не понравилось, хотя казалось, что ты отведал миндального молока. Но мне было противно, потому что молоко было кобылье. Каждому дороги только свои обычаи, как говорится — «Колючки для осла все равно, что для нас — нежнейший салат».

Велизарий никогда не слыхал о закваске и попытался принять меры предосторожности, чтобы солдаты ничего кроме кислого вина не пили, которое входило в их ежедневный рацион. Сухое вино давали солдатам, чтобы они смешивали его с водой, для очистки. Гунны устроили пьянку на берегу, во время которой один из гуннов посмел пошутить над двумя товарищами, когда те позабыли слова баллады, так они его тут же убили. Велизарий начал их судить, но солдаты ничуть не устыдились, что убили своего товарища, объясняя все тем, что были пьяны. Говорили, что выплатят деньги родственникам убитого. Велизарий считал, что убийство товарища во время войны преступление. Он спросил Эйгана, какому обидному и осмотрительному наказанию можно подвергнуть гуннов, и Эйган посоветовал ему посадить солдат на кол.