Княжеская ведьма

Я понимала, конечно, что Безухий меня в покое не оставит. И не испугалась. Я только была раздражена, хотя и ожидала чего-то подобного, и сильно утомилась, прибирая в доме и расставляя все по своим местам. Поэтому единственная мысль, посетившая меня по поводу второго пришествия Безухого, была следующая: «Хорошо бы завести собаку».

Можно сказать, что так никогда и не появившаяся в моем доме собака спасла мне жизнь. Ибо отчасти по причине этой заботы меня не оказалось в городе в ту страшную рождественскую ночь.

Я не хотела бы, чтоб думали, будто я из-за своей немощи вечно сидела сиднем. Я не сидела, даже когда ходила с костылями, а теперь в них давно уже не было нужды. Разумеется, я предпочитала находиться дома, но мне случалось покидать городские стены, и на значительный срок. С ранней весны до поздней осени я бродила по окрестным рощам и пустошам, ибо каждая трава, или цветок, или корень, или ягода, имеют свой срок сбора, и в дни этих походов находила приют у разных людей. Чаще всего останавливалась на ферме у Бранда и его жены.

Я не стану подробно о них рассказывать. Просто добрые люди среднего, по здешним понятиям, достатка. Мы были дружны. Конечно, у нашей дружбы была деловая основа, чего я отнюдь не порицаю. В доме росла целая орава ребятишек, которых я пользовала от разных незатейливых хворей, Бранд иногда присылал мне муку и овощи. Скотину у них сторожила огромная злющая собака по кличке Хольда. О ней-то я как раз и подумала, прибирая в доме, после того, как Безухий пытался меня обокрасть. Вскорости Бранды приехали в город что-то продавать, зашли ко мне и пригласили погостить у них на Рождество. Я согласилась.

До сих пор думаю – почему я не почувствовала надвигающейся опасности? Ведь если она угрожала не только мне, но и городу, тем сильнее я должна была ее ощутить. И почему я все-таки именно в это время покинула город? Я же могла просто передать им свое пожелание, они сами ко мне приходили, так нет, сорвалась с места, оделась потеплее, погрузилась на повозку и поехала. Было ли это простым совпадением?

Повторяю – есть много явлений, природа которых мне неизвестна, но, если судьба – «и могучая участь», как сказал языческий поэт, хотели сохранить Летопись, все должно было произойти именно так. Если бы я знала о готовящемся нападении, покинула бы я город? Никогда. Ничего, разумеется, я бы этим не изменила, наш слабый гарнизон не превратился бы в многочисленную армию, а ветхие укрепления не оделись бы могучими стенами – но я бы осталась. И гибель моя в ту ночь огня и крови была более чем очевидна. Правда, теперь мне известно, что у них был приказ не убивать меня, но кто во время резни слушает приказы? Единственный способ избежать опасности был – не знать о ней.

Это лишь одна из моих догадок. Верна ли она – не мне судить. Все совершающееся на свете имеет не одно объяснение, и даже не два, и, возможно, не двести. И что до этого тем, кто пребывает в неведении? Война? Но приморский Арвен и предгорный Вильман, купеческий союз Сламбед и княжество Торгернское – это так далеко, почти столь же далеко, как Рим или город Константина, а о них-то кому придет в голову беспокоиться? Рвите друг другу глотки, короли и князья, а мы – простые люди, у нас свои дела, и я пока никто, я одна из вас, и все мы вместе.

Бранды жили к северу от Тригондума. Снег лежал там глубже, чем рядом с городом, и нетронутые белые поля простирались на мили вокруг. Наконец, мы прибыли, к общей радости, понятно, меня не просто так приглашали, там требовалось кое-кого подлечить, но я на это и рассчитывала. Щенков там в это время не было, но мы договорились, что когда Хольда будет щениться, одного дадут мне. Я теперь даже рада, что их там не было, потому что, если б я прихватила с собой щенка по возвращении в город, что бы с ним сталось? Смешно и думать о судьбе жалкой бессловесной твари после гибели стольких людей, но я почему-то не смеюсь.

До Рождества оставалось еще несколько дней, и жизнь в хозяйстве Бранда текла как обычно. Я помогала его жене по дому, возилась с ребятишками. Не припомню ни одного сколько-нибудь значительного происшествия, которое бы стоило отдельного упоминания. Жизнь, жизнь, как ее описать, когда она просто есть? Пришел и прошел Сочельник, и настала эта ночь, которая по-прежнему была для меня ночью омелы и остролиста, и никакой иной. Если на свете стояла кровавая звезда, что, как говорят, отмечает роковые события, то я не видела ее сквозь соломенную крышу. К празднику зарезали свинью, и в ту ночь все собравшиеся в доме ели жареную свинину, запивая ее красным вином, – его могли позволить себе лишь раз в году, остальное время обходились пивом, – дети носились по горнице, взрослые распевали во всю глотку, и никто, ничем не подсказало мне, что именно сейчас…

Что-то плохо выполняют мои записки задачу, ради которой были начаты – успокоить томящийся в смятении дух. Более чем когда-либо моя душа напоминает обнаженную трепещущую плоть. Что ж, когда нужно излечит рану, порой долго приходится ковыряться в ней ножом.