Княжич. Соправитель. Великий князь Московский

– Пошто, склав руки, сидите? Царь же Ибрагим дополна собрался на вас! Со всей землей своей, с Камской и Сыплинской, с Костяцкой и Беловолжской, с Воцкой и Башкирской! И быть ему на вас, православные, ныне на ранней заре и с судовою ратью и с конной!

Собрались воеводы великого князя наспех, думали думу наскоро.

Отобрали они молодых воинов, послали их на больших судах к Ирихову острову и стать велели там, а в узкое место Волги им не выходить. Сами же воеводы с прочими воинами на малых ладьях остались у берега, дабы первый удар принять от татар, которые, как видно уж было, выходили из града казанского.

В это время молодые воины московские, то ли ошибкою, то ли дерзостью, зашли на больших судах, вопреки приказанию, в узкую протоку. Видя это, татарские конники прискакали к самому берегу, зачали стрелы пускать тучами, дабы побить их всех, но русские отбились от конников казанских и, отогнав их от берега, ушли потом из узкой протоки в безопасное место.

Судовая и конная татарская рать, видя воевод только в малых лодках и в небольшом числе, окружила их со всех сторон. Воеводы же московские и воины их не испугались, что татар много, а грозно и с мужеством сами ударили на них, били, и топили, и гнали их до самого берега, да и на суше еще били их, пока не побежали татары ко граду Казани.

После боя этого славного пошли на ладьях воеводы к Ирихову острову и, став там, соединились с большими судами, на которых были молодые воины.

Вскоре прибыл сюда спешно из Нижнего главный воевода Беззубцев, сведав, что воеводы охочих людей, вопреки воле государевой, подступили к Казани. Уразумев дело и видя угрозу от силы татарской, послал он немедля гонцов к другим воеводам: к князю Даниле Ярославскому с москвичами и устюжанами и к Сабурову с вологжанами. Приказал им плыть к Вятке и, захватив вятскую рать, спешно идти на Казань «изгоном». Не знал еще тогда воевода о воровстве вятчан, которые, не желая под рукой Москвы быть, тайно договорились с царем Ибрагимом. После же этого призвал он к себе воеводу Руно на беседу с глазу на глаз. Константину Александровичу, старому воеводе, понятно все было, что и почему под Казанью случилось. Захотелось подручным его пограбить татар. Удачно посады сожгли, награбили, но мало им этого – запугать казанцев думали, выкуп с самой Казани взять.

Сурово встретил он воеводу Руно. Молча поглядел на него исподлобья и молвил:

– Ну, что скажешь, Иван Митрич? Пошто на Казань ты замахнулся вопреки воле государевой? Пошто потом, склав руки, случай утерял?

Беззубцев прищурился насмешливо и едко намекнул:

– Чего ж ты ждал-то? От кого и какого добра? Забыл слова государевы в Володимере-то? Его ведь умолить не можно – сего не простит. При нем ведь головы-то не крепко на плечах сидят…

Испугался Руно и, побелев, молвил:

– То вороги мои бают! Со зла на мя брешут.

Вспылил Беззубцев, закричал:

– С лету хотел сорвать?! Казань, мол, все одно не взять, а сорвать с нее, может, мол, и удастся! Да ведь и татары-то не дураки! Ведают, и без посула уйдешь: сил у тобя мало.

– Не погуби, Костянтин Лександрыч, сам ведь ведаешь ратные дела. Случай-то легкий блазнит…

Старый воевода молчал.

– Одно тобе во спасение, – наконец проговорил он, – что посула еще не имал, токмо блазнился на сие. За ослушание же воле государевой тоже тобе снисхождение есть: из полона много православных отнял, бились вы с погаными знатно.

Вздохнул свободно Иван Димитриевич, а Константин Александрович, помолчав, добавил:

– Днесь же пошлю гонцов к государю о делах казанских. Сказывай мне все, что и как у вас под Казанью было, что о силах татарских тобе ведомо. Сказывай токмо честно…

Более шести недель воевода Беззубцев ожидал прихода воевод великого князя из Устюга и Вятки и стоял со своими полками перед Казанью в бездействии, укрепившись на Ирихове острове. Ясно видел он, что для полного окружения Казани и взятия приступом крепости не хватает ему ратных сил.

Предвидел он все трудности осады и потери в людях во время приступов.

Только московские и устюжские полки князя ярославского, да вологжане воеводы Сабурова совместно с вятичами могли дать ему нужную силу для удара по Ибрагиму. Не смел он ошибаться пред такими воеводами, как сам государь и брат его Юрий, а из Москвы тоже никаких вестей не было по непонятным причинам.

Между тем стало уж в войске его не хватать корма коням и продовольствия людям. Подумав думу с подручными своими, рассудил Константин Александрович за благо вернуться, пока еще сила у войска не иссякла. Ведь к Нижнему Новгороду идти вверх по Волге-реке и на веслах, а где и бечевой на конской тяге…

Ранним утром тронулась скрытно вся рать русская и до рассвета уж далеко была от Казани. До вечера шла на веслах без отдыха, а ночью ладьи небольшими караванами бечевой кони тянули вдоль берега. На другой день, ближе уж к полудню, заметили они ладью большую, богатую, с навесом из белой кошмы, расшитой цветами, как для князей и бояр это делают. Много слуг на ладье той было, а вокруг нее плыли лодки со стражей татарской.