Княжна Голицына – принцесса моды

После войны в Риме возобновилось движение общественного транспорта и автомобилей. Появились аристократические «Изотты Фраскини» и «Альфы Ромео» цвета кардинальской мантии, зеленые и черные такси выстраивались перед отелями, тогда как простой народ ездил в грузовичках-автобусах и на велосипедах. В первые месяцы мира в Италии было отпраздновано рекордное число свадеб. Тех, кто возвращался домой, щедро одаривали продуктами и одеждой.

Женщинам вновь захотелось хорошо одеваться. Рынки были переполнены, правда, поношенной одеждой, а в домах заработали швейные машинки. Из старой ткани шились новые костюмы, их скупали бродячие торговцы, ходившие от дома к дому. Дети надевали короткие штанишки. Подростки носили их на манер зуавов – с застежками под коленями. Взрослые держали в кармашках расчески и покрывали волосы бриллиантином, от которого пахло воском или свиным салом. Самые большие модники пользовались ночными сетками, теми самыми, в которые женщины до войны укладывали очень длинные волосы.

Среди молодежи были популярны английские блузы кофейного цвета и куртки американских фермеров. Возобновили работу текстильные фабрики, и расширилась сеть пошивочных мастерских. В военное время, в результате прекращения контактов с заальпийской модой, к нам перестали поступать французские ткани и приходилось что-то придумывать. Может быть, это было и не так плохо, поскольку дало импульс рождению чисто итальянского стиля. Женщины обратились к сверхженственным моделям, подчеркивались линия груди и «осиная» талия. В Риме начали показывать американские фильмы, на экранах появились и европейские звезды. Это в какой-то мере тоже помогало нашим модельерам.

В 1946 году я организовала с помощью некоторых друзей вернисаж моделей сестер Фонтана в помещении итальянского посольства в Берне. Знаменитая Тенка, толстуха-фото-граф, впервые сфотографировала меня на улице в вечернем платье с большим декольте. Помню и то, как страшно я страдала от холода, поскольку было уже начало зимы, и то, как весело и радостно нам было.

Я читала в журналах о новостях французской моды и понимала, что там живут, словно на другой планете. В Италии статьи о моде появлялись в «Корделии», журнале для синьорин, и в «Моде», журнале, появившемся в 1930 году и посвящавшем много страниц деталям одежды. А из Франции, диктовавшей тогда моду, к нам приходили «Оффисьель» и «Жарден де мод», откуда итальянские швеи черпали идеи. Я стала проявлять признаки нетерпения и пыталась убедить сестер Фонтана поехать в Париж, чтобы побывать на вернисажах, но они и слышать об этом не хотели. Они считали себя способнее французов и в состоянии создать истинно итальянскую моду. Я же, читая о Диоре, Баленсиаге, Пиге, Жаке Фате, умирала от желания лично увидеть творения великих парижских портных, пока один эпизод, произошедший в 1947 году, не дал мне предлог оставить сестер Фонтана и самой заняться модой.

Мы праздновали день рождения Сильвио Медичи. Сильвио остался вдовцом и уже год как ухаживал за мной, но для меня он оставался лишь дорогим другом. В тот вечер он давал большой обед в своем прекрасном доме, во дворце Сфорца-Чезарини на проспекте Витторио-Эмануэле. Его комната на первом этаже, где он жил с женой, была полностью перестроена и обставлена им по-современному. В то время большой эффект производила старинная мебель на фоне ярко-белых стен. По этому случаю я попросила у сестер Фонтана какое-нибудь платье, поскольку я имела право на два платья в месяц.

Дворец Сфорца-Чезарини

Но они не смогли вручить его вовремя. Я пошла на обед в самом мрачном настроении. Все обратили на это внимание и спросили меня, в чем дело. Я дала выход своим чувствам, рассказав о работе, от которой перестала получать удовлетворение, об отказе сестер Фонтана взять за пример Париж. Заметив, как меня внимательно слушают, я пустилась в рассуждения, почему мне нравится парижская мода и что я смогла бы сделать, чтобы ввести ее у нас.

Если я во что-нибудь верю, мой энтузиазм становится заразительным. Друзья немедленно предложили мне открыть собственное ателье, создав вместе с ними предприятие. Это были тот же Сильвио Медичи, Руди Креспи[71] – тогда корреспондент американского журнала «Вог», и герцог Риккардо ди Сангро. «Мы готовы стать для тебя партнерами, в частности заняться финансовой и административной частью проекта. С одним, правда, условием: ты возьмешь на себя всю творческую часть».