«Князья, бояре и дети боярские». Система служебных отношений в Московском государстве в XV–XVI вв.

Дополнительным фактором в построении служебных отношений стало формирование в нем чиновно-иерархической структуры, которая наполнила новым содержанием традиционную тройственную модель. В рамках этой модели особое значение приобрела Боярская дума, превратившаяся в высшую иерархическую ступень. С конца XV в. представительство в этой привилегированной совещательной курии стало конечной целью соперничества отдельных боярских и княжеских фамилий. Звание бояр жаловалось исходя из политической ситуации и конкретных заслуг того или иного лица. Боярами после долгих лет службы становились наиболее заметные воеводы и администраторы, выделявшиеся по своим служебным достижениям[154]. К боярам и окольничим примыкали некогда дворцовые должности, в том числе имевшие статус кормлений: дворецкие, казначеи, печатники, ясельничие, постельничие, сокольничие, ловчие, дьяки. Их положение во внутренней иерархии двора во многом определялось близостью конкретных лиц к персоне великого князя.

Уже в конце XV в. начала складываться система квотирования мест в Боярской думе для наиболее знатных семей, что вынуждало Ивана III и его преемников увеличивать общее число окольничих, второго по значению после бояр звания. Как правило, окольничими становились представители нетитулованных фамилий, выходцы из старомосковской боярской знати, пользующиеся доверием государей всея Руси. Со временем они могли добиться повышения статуса, перейдя на положение бояр[155].

Чиновно-иерархическая система повышала значение родственных связей, которые позволяли более эффективно продвигаться по карьерной лестнице. Наиболее отчетливо эта тенденция проявлялась у родовых княжеских корпораций, служивших по отдельным спискам и обладавших развитыми традициями родового единства. Анализ разряда 1495 г. и разряда свадьбы князя В.Д. Холмского 1500 г. показывает начальную стадию этого процесса. В них фиксируются «княжеские» группы князей Оболенских, Суздальских, Стародубских, Ростовских, Ярославских и Белозерских. В.Д. Назаров отмечал, что перечисление этих имен в разряде 1495 г. было основано на принципах родового старшинства, который определял их внутреннее взаимодействие[156]

. Возможности использования ресурсов родовой общности нашли признание и в среде нетитулованной аристократии, а затем и в более широких слоях Государева двора.

В том же разряде отмечается объединение некоторых нетитулованных фамилий по родовому принципу. При перечислении детей боярских за исключением родных братьев подряд были записаны трое Заболоцких, двое Морозовых и Плещеевых, четверо Слизневых, а затем еще раз двое Морозовых. Упоминание некоторых представителей отмеченных родов в других частях этого документа, видимо, было вызвано его составной структурой, к основному тексту которого были сделаны приписки. Среди детей боярских «в поезде» на свадьбе князя В.Д. Холмского также присутствовала группа Морозовых[157].

Приведенные примеры были немногочисленны. Порядок перечисления имен в этих группах часто не соответствовал принципам родословного старшинства[158]. Среди Слизневых в разряде 1495 г. И. Булгак был старшим двоюродным братом для Ташлыка и И. Копота, а среди Морозовых Я.Д. Давыдов был «больше» И.Г. Козлова. Те же несоответствия были в списке Морозовых из свадебного разряда, которые по старшинству должны были располагаться в другом порядке[159]

.

Другое важное наблюдение – пофамильный, а не родовой принцип расположения имен. Г. и П.Ф. Давыдовы, сыновья влиятельного боярина Ф.Д. Хромого, были записаны отдельно от Слизневых, приходившихся им четвероюродными братьями. В.Д. Назаров считал, что это объяснялось значительным расхождением между потомками А.И. Акинфовича, препятствующим сохранению родового единства. В первых родословных росписях 1490-х гг. неоднократно подчеркивалось родство Ивана Хромого и Андрея Слизня, предков этих фамилий. Позднее в Тысячной книге 1550 г. все переславские Ратшичи были включены в одну группу, располагаясь друг за другом (Бутурлины, Слизневы, Чеботов, Замыцкие). Бутурлины и Слизневы соседствовали и в переславской рубрике Дворовой тетради. К этому времени расхождения между этими потомками Ратши стали значительно большими[160]. К слову сказать, расхождения между Заболоцкими в разряде 1495 г. было в той же степени родства. В.И. Гаврилов был троюродным племянником для В. Асанчука и А.Г. Заболоцких. Процесс осознания родовой общности у аристократических фамилий в конце века проявлялся, видимо, в разной степени. «Митей Григорьевым Русалкиным племянником» в писцовой книге был назван троюродный брат М.Я. Русалки Д.Г. Племянник Филимонов[161].

Этот процесс совпал во времени с ростом делопроизводственной документации, предоставившей необходимые аргументы для местнических споров. Постепенно были систематизированы и обобщены родословные заметки отдельных фамилий, которые первоначально имели частный характер[162].