Князья Империи 4

— К сожалению для меня и к счастью для вас, ты центурион Галат, только что проявил милосердие ко мне и мои людям, — было видно, как девушке трудно дается решение, которое она приняла в данную минуту. — С какой именно целью ты это сделал, я не знаю. Разговоры о том, что ты так любишь и уважаешь генерала Булатова и поэтому сохраняешь жизнь мне, считаю не более чем красивым жестом. Если честно, то мне противно оставаться живой из-за некоей любви между мной и Симеоном — это позор для воина, — Бринн чуть ли не тошнило от осознания подобного и это явственно выражалось на ее перекошенном лице. — Однако случилось так, как случилось, и я действительно осталась жива благодаря тебе. Как офицер имперского флота и княжна древнего рода я не могу отплатить человеку, сохранившему мне жизнь, убив его в ответ. Тогда я точно перестану спокойно спать по ночам…

— Это лишь указывает на то, что передо мной стоит не только очаровательная красавица, но и благородная леди, для которой честь и совесть значат также много, как храбрость и отвага в бою, — запел свою обычную хвалебную оду Езекия Галат, теперь окончательно осознавший, что силы его отряда и толпы его врагов абсолютно не равны, и даже пытаться сопротивляться не стоит. — Я не видел до этого момента более достойной женщины в своей жизни…

— Ты в своей никчемной жизни вообще не видел достойных женщин, — отмахнулась Бринн, которой эти льстивые речи уже порядком надоели. — Где ты, рожденный в вонючих кварталах туранской колонии мог увидеть настоящую женщину. Шлюхи и каторжанки были твоими дамами сердца, поэтому заткнись и слушай, я еще не договорила…

— Простите, госпожа, я лишь перед смертью хотел выразить восхищение вашей персоной, поэтому, — снова залепетал Галат.

— Замолчи, я тебе сказала, — грозно посмотрела на него, Бринн. — Перед какой смертью? Ты вообще слушаешь меня, или от страха уши заложило? Сказано же тебе, не буду я тебя обезглавливать, впрочем, как и твоих новых друзей из Ордена Убийц.

— О, благодарю госпожа, — Езекия поклонился и на душе у него отлегло. — Тогда может быть продолжите делать достойные поступки и отпустите нас на этом корабле?

— Не понимаю, ты больше глупый или наглый? — хмыкнула девушка, которая поймала себя на мысли, что ей не хочется заканчивать этот разговор и вообще этот вечер, где как на качелях, то ее жизнь висит на волоске, а через мгновение она снова победительница, а ее враги стоят и просят пощады. — Я согласилась сохранить тебе жизнь только в плату за твой аналогичный поступок в отношении меня и моих гвардейцев. Большего от меня не требуй, это невыполнимо. Как это, отпустить тебя да еще на линкоре Атиллы Вереса?! Нет дорогой, жизнь я тебе оставлю, и на этом мой долг чести будет уплачен…

— Я слышал, что если воин благородных кровей спасает, либо сохраняет жизнь своего соперника или даже кровного врага, то он и в дальнейшем обязуется не вредить ему и всячески помогать, — Езекия почесал затылок, пытаясь своими словами процитировать одну из глав Кодекса Воина, но у него плохо получалось.

— Во-первых, в Кодексе нет такого обязательства, — уверенно замотала головой Бринн, которая была хорошей ученицей и в свое время, учась в Военной Академии Рико Хамсвельда, изучила все главы и пункты этого негласного устава воина Империи. — Действительно, часто между врагами, наперекор судьбе возникали дружеские чувства, когда один из них проявлял рыцарское благородство в отношении второго, а тот, кому сохранили жизнь, оценил этот поступок. Это редкость в наши дни и больше соответствует поступкам воинов прошлых веков, но такой бывает, согласна.

Примером такой дружбы или товарищества, кстати, можно назвать отношения двух наших знакомых — твоего сегодняшнего господина — Атиллу Вереса и не к месту упомянутого генерала Симеона Булатова. Эти двое похоже сблизились между собой, как раз по этой самой причине.

— Точно, я полностью с вами согласен, госпожа, — закивал Езекия Галат, — более того, я был лично свидетелем зарождения этой дружбы, когда по приказу Энвера Салаха, догнав вот этот самый корабль, на котором мы находимся, попытался разделаться с генералом Вересом. Тогда и появился Симеон Булатов, который, кстати, как и вы сейчас благодушно сохранил мне жизнь и отпустил на все четыре стороны. У этого доброго человека даже мысли не возникло, чтобы взять меня в плен… Теперь я понимаю, почему вы с ним сблизились — одинаковые по духу и мыслям люди тянуться к друг другу…

— Если ты не оставишь тему наших с Симеоном отношений, я пересмотрю свое первоначальное решение и все-таки отрублю тебе твою пустую голову, — пригрозила Бринн. — Сколько можно говорить, между мной и этим генералом больше ничего нет. Он предатель и сделал самое подлое, что может сделать офицер, служа на боевом флоте… Больше я не желаю слышать это имя, ты понял меня?

— Хорошо, госпожа, — кивнул Езекия, — теперь я буду называть его для вас — этот человек, если хотите… Но вы отвлеклись…