Князья Русс, Чех и Лех. Славянское братство

— А вот вино неважное. Кажется, из Медиолана, там продают такое, разбавленное малиновым сиропом.

— Ты неправ, купец! — вдруг вскипел воин. — Вино отменное. Настоящее виноградное!

— Ну, это, наверно, тебе такое подали. А мне принесли кислятину, в рот не возьмешь!

— А ну-ка дай хлебну.

Он взял кубок Чеха, пригубил, поставил на стол.

— Да, твое вино дрянь. Видно, из другой бочки. Новенький в нашем городе?

— Раньше бывал, но давно.

— Издалека?

— Из племени бодричей.

— А, слышал. Где-то у берегов Балтийского моря… А вино надо сменить. Стоит ли такую бурду пить!

— Чего менять? Я его почти выпил.

— Ты что, только кубок заказывал?

Перед воином стоял объемистый кувшин.

— Можно заказать еще.

— Конечно! Вечер только начинается.

Они выпили по кувшину вина; Лех заказал еще по одному. Познакомились. Охранника звали Айзенхардом. Оба стали пьяными. Разговор перескакивал с одного на другое. Наконец Чех подошел к главному.

— Брат у меня пропал, — сказал он сокрушенно. — Ехали мы со своим товаром по земле лангобардов, напали разбойники. Я с охраной сумел отбиться, а его увели в лес и, как видно, продали в рабство. Не встречался раб по имени Крутояр?

— Крутояр? Крутояр? Вроде нет. У нас во дворце не так много рабов, но славянина с таким именем не припомню.

— И много славян томится?

— Да нет. Правда, не считал. Рабы они и есть рабы, ты же знаешь — вещь! Кто их считает?

— И из других народов есть?

— А как же! И свои, германцы, за долги разные, преступления тянут лямку. Пару греков видел, даже римлянин один.

— Римлянин? А он-то как оказался?

— Из последнего похода привели. Сделали набег на римские земли, вот он нам и попался.

— Из знатных? Наверно, большой выкуп конунг получит?

— Не знаю. Но что грамотный раб, это известно всем. Самих детей нашего правителя обучает.

— Живет во дворце конунга?

— Никуда не выпускают. А если выходит в город, то только под сильной охраной. Очень нужный раб! А у тебя что за товар? Может, покажешь? Я бы какую-нибудь безделушку для своей девушки прикупил…

— Выберешь завтра по вкусу. Я тебе в знак нашей дружбы подарю!

Лех и Русс в этот вечер про Тибула не узнали ничего. Но и того, что рассказал охранник, было достаточно, чтобы прийти к неутешительному выводу: вызволить сына правителя Иллирика из рабства будет непросто, если вообще возможно. А случай, происшедший на другой день, подтвердил этот вывод.

Чех и Русс, как обычно, прогуливались по площади. Вдруг они почти одновременно увидели, как из дворца в сопровождении двух охранников вышел Тибул. На нем была простенькая одежда из льняной ткани, на шее виднелся железный обруч — знак раба. Тибул похудел, осунулся, потухший взгляд упирался в землю. Он пошел через площадь, охранники рядом.

Чех и Русс перекинулись взглядами и двинулись навстречу. Будто невзначай столкнулись с Тибулом. Тот остановился, взглянул на них, глаза его загорелись. Он узнал их!

Но тут же на братьев надвинулись охранники. Один из них закричал:

— Прочь с дороги, презренные торгаши!

И огрел плетью.

— За что? — нарочито громко выкрикнул Чех.

— Глаза разуй. Прешь, как медведь.

Разошлись.

Чех и Русс весело переглянулись: дело сделано, Тибул знает, что теперь он не один, что за ним пришли и пытаются освободить.

Через полчаса все трое собрались в хижине, сгрудившись, перешептывались между собой:

— Тибул теперь будет готовиться к побегу!

— Да что ему — полста шагов до нас…

— Подловит момент, когда останется один, — и к нам!

— Отлучаются же охранники, не постоянно при нем…

— А часовые у дверей дворца, как истуканы, стоят, на проходящих и не смотрят…

— Значит, надо телегу наготове держать!

В телеге было сооружено двойное дно, как раз, чтобы уложить человека, были просверлены отверстия для разных надобностей. Накидай сверху барахла и езжай хоть сколько, никто и не догадается!

Теперь все трое были настороже, чтобы не пропустить выхода Тибула из дворца. Но минуло пять суток, а он так и не появился.

— Видно, стерегут крепко, — рассудительно говорил Лех. — А как иначе: приказ самого конунга выполняют!

— Ничего! И охранники тоже люди, когда-нибудь дадут оплошку. Без этого никто не обходится.

А вечером в таверне Чеха встретил Айзенхард, шумно приветствовал, повел к столу:

— Садись. Угощаю!

— По какому случаю?

— Награду от конунга получил!

— Ого! От самого конунга? И за что?

— Римлянина в дверях задержал. Хитер черт! Охранников своих сумел как-то обмануть, а сам — в дверь. А тут я его, миленького, цап-царап!

— Наверно, решил прогуляться по рынку, стоило ли задерживать…

— Он мне так и сказал: «Послали хозяева на рынок, кое-какие покупки сделать». А я ему: «Деньги покажи!» А денег-то у него и не оказалось. Тут я его и заграбастал!

— И что теперь с ним? — холодея внутри, продолжал выспрашивать Чех. Он уже понял, что речь шла о Тибуле.

— А что бывает с рабом, если он пытается сбежать? — пожал плечами Айзенхард. — Сначала хотели вздернуть на перекладине. Но потом конунг передумал, заковали в цепи, цепи прикрепили к стене. Теперь уж не сбежит!

— А как же он будет обучать детей?

— Так и будет. Мне-то что! Зато я получил хорошую награду, и теперь гуляем.