Князья Русс, Чех и Лех. Славянское братство

Братья пили мало, отходили в сторонку, советовались между собой, как сделать так, чтобы не пострадали воины их центурий. Наконец решили, что лучшим выходом из данной ситуации будет посылка человека к Аврелию, чтобы тот убедил его возвратить средства воинам; тогда они успокоятся, а потом можно будет вести речь о завершении работ в Крапине. Ехать вызвался Чех, как самый старший из братьев и находящийся в доверии у начальник гарнизона, особенно после того, как помог вызволить его сына из плена.

Аврелия он застал с глубокого похмелья. Волосы всклокочены, глаза безумные:

— Были старейшины племени квадов, навезли подарков, пришлось угощать. Заодно принимал сам, иначе обидишь, да вот не рассчитал…

Аврелий налил себе и Чеху по бокалу вина, выпил залпом, помотал головой, потом стал закусывать, беря по одной виноградинке и с брезгливой гримасой отправляя в рот.

— Говори, чего приехал, — наконец произнес он.

— Нам выдали жалованье за следующий год, — начал Чех…

— Рановато в этом году.

— Зато вдвойне приятно внимание императора. Говорят, это сделано только для тех центурий, которые задействованы на земляных работах.

— Императоры теперь заигрывают перед легионами.

— Может быть.

— Только почему чиновник не заехал ко мне?

— Говорил, будто тебя не было в Виндобоне.

— Ах да, я отъезжал ненадолго.

— Так вот он порассказал интересные вещи, Аврелий…

— И чего он наплел вам, эта денежная душонка?

— Поведал такое, что не знаю, как сказать…

— А как есть, так и говори.

— Утверждает он, что еще летом выдал тебе, Аврелий, триста тысяч денариев на земляные работы в Крапине, но ты присвоил их себе.

Аврелий тотчас протрезвел, внимательно рассматривал Чеха некоторое время, будто прицеливаясь, потом откинулся на спинку кресла, проговорил тихо и раздельно:

— Никаких денег я не получал. Тут какое-то недоразумение.

— Но чиновник из Рима высказал это при всех воинах центуриев. Солдаты настолько возмущены, что готовы пойти на Виндобону для выяснения истины. Ты понимаешь, чем это грозит тебе, Аврелий?

— Не брал я этих денег! — Аврелий вскочил, откинул в сторону кресло и широкими шагами зашагал по комнате. — Ваш чиновник напутал. Видно, он что-то имеет против меня! Ему надо было заехать в Виндобону, известить обо всем меня, а потом ехать в ваши центурии.

«Ага, ты бы его напоил, подкупил, и он ничего бы нам не сказал, — зло подумал Чех. — А теперь ты мечешься и не знаешь, что делать. И отдать деньги жаль, и не отдать нельзя, слух дойдет до Рима, до императора, и тебе несдобровать. И голова дурная после вчерашней пьянки, толком сообразить не можешь. Вот так вот, одно к одному».

— Что передать центуриям? — спросил он.

— А то, что слышал: не брал я никаких денег! И пусть не слушают всяких проходимцев, а верят своему командиру!

— Чиновник — не проходимец, а императорский слуга!

— Видно, имеет что-то против меня, вот и оклеветал!

— Тогда поедем к центуриям, там воинам и объясни.

— Никуда я не поеду!

— Тогда они сами явятся в Виндобону.

— Но это будет бунт, а ты знаешь, как Рим поступает с бунтовщиками!

На этом расстались.

«Кровь может пролиться, — думал Чех, возвращаясь в лагерь. — Воинов уже не удержать, они пойдут до конца, чтобы вернуть свои деньги. И Аврелий уперся, как назло. Нет отдать эти триста тысяч денариев, не обеднел бы вконец. Так нет, жадность не позволяет. А может, не жадность. Вернуть деньги значит признать себя вором, обокравшим своих солдат. А за это в Риме не погладят по головке, может и голова слететь с плеч. А пока упирается, надеется как-то выкрутиться. Поедет в Рим, найдет того чиновника, что выдавал нм жалованье, подкупит, запугает или через влиятельных лиц заставит отказаться от своих слов — вот и чист! Разве он один ворует? Вся верхушка в империи — это вор на воре, хватают все, что можно и где можно. И сенаторы постоянно ловят момент, чтобы урвать да увеличить свое состояние. А уж что творится при смене императоров! Как пауки в банке, поедают друг друга состоятельные и именитые люди. На что глухой угол этот город Виндобона, но и сюда доходят слухи о злоупотреблениях в столице и во всей державе. Поэтому-то едва ли воины согласятся писать жалобу на Аврелия в сенат или императору. Знают, что не добьются правды. Постараются сами разобраться с Аврелием. Хорошо, если все пройдет удачно. Но коли прольется кровь, тогда последствия будут непредсказуемы…»

Когда центурии собрались на площадке, расположенной посередине лагеря, Чех сказал заранее подготовленные слова:

— Братья, Аврелий утверждает, что никаких средств на обустройство земельных участков не поступало, и он денег не брал. Предлагаю сейчас же написать жалобу на имя императора и послать с ней делегацию в Рим. Пусть там разберутся. Если доверяете, во главе ее поеду я сам.

Толпа некоторое время молчала. Потом раздался неуверенный голос:

— А что, центурион верно говорит. Зачем ссориться с властью?

Люди задвигались, заговорили, потом раздались голоса:

— Чех, пиши жалобу!

— Мы доверяем тебе…

— И в поддержку людей выберем.