Книга 2. Истоки знания.

От слов старого внутри всё похолодело: вот оно что? Оказывается, дело не в свечах, а в сердцах… Гасли совсем не свечи, а сердца тех, кого пытался этот старый седой волхв разбудить.

— Проснувшийся и вставший на стезю своего рока человек, который, поразмыслив, всё-таки для себя принимает решение служить не Прави, а своей ненасытной мамоне, хуже чем предатель, — прервал мои размышления хранитель.

— И таких было много? — спросил я.

— Приспособленцев? — переспросил седоголовый. — Они были… — Но может не все они потерянные, кого-то следует и найти.

— Возможно, ты и прав, но я не стал никого возвращать… А теперь искать уже и некого. Заново родившиеся со своей судьбой не ладят… Таков закон мироздания.

— Наказание Создателя?

— Это не наказание. Высшие силы никого не наказывают, наказывает себя человек сам. Эксперимент со своим бессознательным никому еще не удался. Ладно, человек ошибается, что-то не учитывает, многого не знает, но когда он всё понимает и осознает, но цинично ставит перед собой совершенно неприемлемые для своего бессознательного намерения, это уже раздрай — конфликт между глубинным и наносным. Понятно, что бунтующая суть начинает разрушать пытающееся её подмять под себя тело. Вот так, отрок.

Старый, на несколько секунд о чём-то задумавшись, замолчал.

— Мой огонь не погаснет, — прервал я затянувшуюся паузу.

— Если ты и захочешь себя сломать, то не сломаешь, — усмехнулся хранитель. — Твоё тесто иное. И лоб у тебя гранитный. Кто только об него не колонулся. Даже твои родственники. В тебе я не сомневаюсь, поэтому не надо меня убеждать. Твой огонь не погаснет… Но его будут в тебе гасить! И гасить беспощадно, — сказал он пророчески… Вроде бы, всё уже позади. Пора бы на дорожку присесть и поговорить о великом и несчастном человеке.

С этими словами седоголовый отошёл от «Красного угла» и жестом показал мне на моё место в соседней комнате.

— Я не буду касаться таинства рождения Coco Джугашвили, на это уйдет слишком много времени. Напомню тебе, что на свет он появился 21 декабря — в начале солнцеворота, в первый день Коляды — ипостаси великого Рода и нашего предка Дажбога В такие торжественные дни в наш мир обычно приходят бывшие ведические жрецы: примером можешь быть ты сам, да и я тоже. Мой день рождения, отрок, в дни весеннего равноденствия… Первое свое посвящение — «быть или иметь» маленький Coco прошел в 5 лет. Кто-то из хранителей в Грузии его организовал. Впоследствии Сталин пытался найти этого человека, но так и не нашел… Встреча молодого Coco с тем, кто поставил перед ним задачу выбора, могла бы и не состояться. Был бы кто-то другой, не менее значимый, но в те времена России нужен был Сталин.

— А в чем состояло первое посвящение мальчика Сталина? — задал я вопрос рассказчику.

— На день рождения, куда был приглашен Coco, кто-то из гостей положил ему в карман игрушечный револьвер. Маленькому Джугашвили игрушка очень понравилась, он и мечтать не мог о сногсшибательном револьвере, но вместе с тем он её не брал и вдруг, придя домой, мальчик обнаружил револьвер в своем кармане! Как он там оказался, Coco не знал, но его это особо не волновало. Он пришел в ужас оттого, что у него оказалась чужая вещь, хотя хорошо понимал, что на него могут и не подумать. Детей на празднике было много и с револьвером играли почти все. И что же он сделал? Пошел ночью в грозу отдавать чужой револьвер. Естественно, после выбора — «быть» за молодым Джугашвили стали внимательно присматривать. Он чувствовал это внимание, но не мог понять, от кого. Незаметно, бесструктурно на будущего Сталина влияли. Людей подкупала его честность и, конечно же, врожденная справедливость… Все, кто помнит мальчишку Джугашвили, в один голос говорят, что честнее и порядочнее человека они не видели. Я встречался с такими людьми и думаю, что они не врут. Зачем им лгать? Тем более сейчас, когда на деятельность Сталина вылито столько грязи. Ты должен знать, что Coco Джугашвили с 14 лет стал писать стихи. В свои 17-ть был признан лучшим поэтом Грузии. И тут старый, немного помолчав, стал читать на русском языке грустное стихотворение о старике, который, бродя от к дома к дому, пытался донести до людей правду о жизни, но эта правда многим была не нужна и чтобы о ней не слышать, старого в конце отравили. Теперь я это стихотворение молодого Сталина знаю наизусть, тогда же я слышал его впервые и его содержание меня потрясло до глубины души.

— Так ведь он о себе его написал, о своей нелегкой судьбе! — остановил я «знахаря».

— О себе, — согласился он со мною. — Даже о своей смерти. Его ведь тоже отравили.

— Выходит, предчувствовал?