Книга 3. Ракеты и люди. Горячие дни холодной войны

В управлении полетом установилось двоевластие. Видимо, главные там, на «двойке», не могли сразу решиться на отмену второго пуска и обещанной Москве программы сближения. Пришло сообщение, что для участия в управлении к нам вылетает Гагарин.

Мучительные были ночь и утро. Только после пятого витка, около 10 часов утра, мы наконец получили решение Госкомиссии об отмене второго пуска и команду о разработке программы посадки Комарова на 17-м витке, с резервом на 18-м и 19-м витках. В середине дня появился серый от бессонницы и волнения Гагарин. Правда, похвастался, что три часа пытался поспать в самолете.

Нам спать не пришлось, и до посадки передышки не будет. Госкомиссия продиктовала:

– Ответственные за посадку Агаджанов, Черток, Гагарин, Ястребов, Раушенбах, Трегуб.

Наша главная трудность была в принятии решения о выборе метода ориентации перед включением двигателя для выдачи тормозного импульса.

По докладу Комарова, первая попытка ориентации с помощью ионной системы прошла неправильно. На 13-м витке космонавт снова предпринял попытку закрутки. Но «ток Солнца» не поднимался выше 12-14 ампер. Для заряда буфера требовалось 23-25 ампер. Группа электропитания, подсчитав баланс до 19-го витка, предупредила, что после 17-го витка возможен переход на резервную батарею. Тянуть с посадкой за 19-й виток не советуют. Мы и сами понимали, что нельзя! Чтобы не ошибиться с выбором способа ориентации перед торможением, надо было критически проанализировать результаты всех тестов, выслушать противоречивые доклады специалистов разных групп. Только в 11 часов после ухода на «глухие» витки, когда наступило затишье в сеансах, мы наконец получили возможность более спокойно осмыслить происходящее на корабле.

Все сошлись на том, что имеют место три явно выраженных отказа. Первый – не открылась левая солнечная батарея. Это не только лишает корабль восполнения запасов электроэнергии и ограничивает время существования. При этом открывшаяся половина батареи используется неполноценно. Образовавшаяся механическая асимметрия не позволяет сохранять ориентацию открывшейся половине панели солнечной батареи на Солнце. Механический разбаланс приводит к разрушению режима закрутки. По этой причине неоднократные попытки Комарова провести закрутку вручную привели к повышенному расходу рабочего тела системы ДО. Продолжать дальнейшие попытки закрутки бесполезно и опасно. При включении СКД в режиме торможения для посадки есть опасность потери устойчивости стабилизации в связи с тем, что ДПО не справятся с моментом, возникающим из-за смещения центра масс.

Второй отказ или случайный сбой – в работе ионной системы. Ее использование с двигателями причаливания и ориентации, по-видимому, несовместимо. Их выхлопы создают помехи ионным трубкам, и мы рискуем растратить топливо и вообще не посадить корабль.

Третий отказ – солнечно-звездного датчика 45К – не объясняется козырьком. Что-то более серьезное происходит с самим датчиком.

Я не сомневался, что Комаров давно понял сложность ситуации. Он не молодой летчик-истребитель, а опытный инженер, летчик-испытатель. Не единожды он рисковал жизнью при испытаниях самолетов. Теперь возвращение из космоса будет определять не автоматика, а его самообладание, безошибочные действия.

Отдыхал ли Комаров во время «глухих» витков? Он делал попытки закруток и ручной ориентации, все время обдумывая ситуацию как истинный испытатель, старался записать и зафиксировать в памяти все происходящее. На 13-м витке только дальневосточным пунктам удалось услышать Комарова. Он доложил, что делал повторные попытки закрутки на Солнце. Закрутка не получалась. Включал систему ориентации на ионных датчиках и снова наблюдал сбои.

–На ночной стороне трудно ориентироваться по бегу Земли вручную, – успел передать Комаров.

Мы поняли, что ему было не до сна.

Нам оставалось совсем немного времени, чтобы доспорить между собой и согласовать с Госкомиссией программу для возвращения Комарова.

Идет уже 15-й виток, а мы все спорим. Оптимальным для посадки был 17-й виток. На 16-м надо успеть передать Комарову подробную инструкцию о действиях.

Баллистики Ястребова пересчитывали варианты, стараясь отслеживать наши споры. Еще на 14-м витке Ястребов поставил ультиматум: «Если в ближайшие полчаса не примете решения, мы не успеем подготовить все вводные для передачи на борт и радиограмму Комарову».

Я связываюсь с Госкомиссией и по отрывочным фразам Мишина догадываюсь, что и там «сумасшедший дом». Неудивительно.

Для основного состава Госкомиссии на полигоне и для ГОГУ в Евпатории шли вторые сутки без сна. При переговорах мы уже не сдерживались и нарушали правила пользования секретной связью.

После очередного выяснения отношений с Госкомиссией мы наконец получили категорическое указание о посадке на 17-м витке с ориентацией по ионной системе.

Гагарин должен был до деталей все понять, чтобы без запинки успеть спокойно передать Комарову в сеансе связи на 16-м витке.