Книга 3. Ракеты и люди. Горячие дни холодной войны

1 декабря Афанасьев, назначенный Советом Министров председателем «Лунного совета», провел первое по настоящему деловое заседание. По существу на Афанасьева как на головного министра ВПК возложила значительную долю ответственности за проблемы лунной экспедиции. Основной задачей «Лунного совета» объявлялась программа Н1-Л3. В кулуарно-кабинетных разговорах инициативу создания Лунного совета приписывали Устинову и Смирнову. Афанасьев как головной министр и так был обязан координировать работы по Н1-Л3. Но теперь, на случай провала программы, ВПК заранее снимала с себя ответственность – виноватым будет Лунный совет. Другой целью создания совета было желание подменить Совет главных, который после Королева возглавил Мишин. Состав Лунного совета, утвержденный Советом Министров, был весьма представительным. В него входили маршал Крылов, маршал Руденко, министры авиационной, оборонной и радиопромышленности, все основные главные конструкторы, президент Академии наук Келдыш, заместитель председателя ВПК Пашков.

На заседании 1 декабря 1967 года Бармин доложил, что первая стартовая позиция полностью готова и в ближайшие недели может быть сдана в эксплуатацию. Заместитель начальника полигона генерал Войтенко доложил о готовности служб к началу летных испытаний. По этим докладам получалось, что дело только за ракетой. Мишин вынужден был пообещать, что все работы по первой штатной ракете-носителю будут завершены из расчета пуска в первой половине 1968 года. В конце заседания разгорелся спор с ВВС по поводу изготовления тренажеров. Между Каманиным и Мишиным началась перепалка по вопросу, кому нужнее тренажеры: нам в ЦКБЭМ или в ЦПК. Мишин решил, что экспедицию на Луну следует комплектовать своими космонавтами. Поэтому тренажеры, которые Даревский в ЛИИ делал по нашим ТЗ, ВВС не нужны. Афанасьев поручил Тюлину разобраться в конфликте. Компромисс был найден Тюлиным с участием Трегуба вопреки воле Мишина.

7 декабря Керимов по поручению министра приехал к нам разбирать разногласия по новой модификации пилотируемого корабля 7К-ВИ. С предложением создать такой корабль выступил главный конструктор нашего куйбышевского филиала, стремящегося стать самостоятельным СКБ, – Дмитрий Козлов. Ради пилотируемого корабля исключительно военного назначения ВВС и ракетные войска сняли внутренние противоречия и дружно поддержали Козлова.

В проекте 7К-ВИ за основу была принята конструкция 7К-ОК, но начинка и система управления сильно отличались. Предполагалось, что 7К-ВИ сможет осуществлять визуальную разведку, фоторазведку, совершать маневры для сближения, а в перспективе и для уничтожения космических объектов потенциального противника.

Спустя два года после начала работ над пилотируемыми космическими аппаратами военного назначения: челомеевским «Алмазом» и Козловским 7К-ВИ – Мишин выступил с предложением о прекращении этих работ.

Должен признаться, что заместители Мишина и наши ведущие специалисты в этой локальной войне его поддерживали. Мы не хотели терять монополию на пилотируемые полеты в космос.

Против 7К-ВИ доводы были довольно убедительные: зачем дублировать 7К-ОК? Мы сами способны его доработать и решать на одном и том же корабле все необходимые военным задачи. Если генералам хочется, то мы готовы даже пушки поставить на космический корабль. Что касается орбитальной станции «Алмаз», то это дорогая и бесполезная затея Челомея. Пилотируемая орбитальная станция для разведки не нужна. Все задачи способны решать автоматы, которые делает тот же Козлов. В спорах по 7К-ВИ Мишин опирался на поддержку Керимова.

А что касается «Алмаза», то здесь я убеждал Мишина не воевать и не критиковать Челомея, потому что он был нашим союзником по облету Луны. Кроме того, выступление против «Алмаза» грозило обострением отношений с министром обороны.

– Надо искать союза с Челомеем, – убедил я Мишина.

Обсуждая эти проблемы с Охапкиным, Бушуевым и Трегубом, мы пришли к выводу, что над нами сгущаются тучи не только по причине срыва программы облета Луны и Н1-Л3, но и по вине воинственного поведения Мишина. От хороших знакомых из аппарата министерства, ВПК и ЦК мы получали предупреждения о готовящейся экзекуции.

В процессе согласования изменений, которые мы вносили в 7К-ОК для ближайших пусков, я встречался с Мрыкиным, наконец-то получившим давно заслуженное генеральское звание. После делового разговора он перешел на доверительный тон и попросил разрешения задать вопрос, заранее предупредив, что если я не пожелаю, то могу не отвечать, он не обидится. Вопрос касался моих отношений с Мишиным. Я ответил, что Мишина знаю еще с довоенного времени. У меня с ним всегда были хорошие товарищеские отношения. Конфликты происходили редко и только по техническим проблемам, например, по поводу разработки бортовой цифровой вычислительной машины. У нас были разные позиции по этой проблеме. Мишин занял место Королева, потому что все его заместители, партийное руководство ОКБ-1, в том числе и я, обратились с письмом в ЦК КПСС.