Книга 3. Ракеты и люди. Горячие дни холодной войны

Они оказывали помощь в создании ракетной техники не только своим личным творческим вкладом, но и продвижением истинных создателей этой техники по иерархической лестнице степеней и званий. Этот процесс поощрялся с самого партийного «верха». Научные приборы академических институтов, еще до появления спутников, были полезной нагрузкой при высотных пусках боевых ракет. Ученые – авторы экспериментов использовали результаты для публикаций, диссертаций и дальнейшей научной карьеры. Инженеры, ракетчики, участники экспериментов также награждались Государственными премиями и отзывами авторитетных академических институтов, способствовавшими получению ученых степеней без сложной процедуры защиты диссертаций.

Даже во время войны, когда все научные учреждения работали под лозунгом «Все для фронта, все для победы!», академики нашли время, чтобы на своем общем собрании в 1943 году избрать Андрея Костикова членом-корреспондентом. После его смерти в 1950 году в составе академии не оказалось ни одного ракетчика. Этот пробел был восполнен только в октябре 1953 года избранием Королева и Глушко членами-корреспондентами. Затем наступила пауза до первого ИСЗ. Это достижение советской науки по совокупности с предыдущими успехами в боевой ракетной технике послужило стимулом для избрания в июне 1958 года Королева и Глушко действительными членами – академиками. На этой же сессии академии в члены-корреспонденты были избраны Бармин, Пилюгин, Кузнецов, Рязанский, Мишин и Челомей.

В 1960 году Королев, пользуясь поддержкой Келдыша, приложил немало усилий, чтобы членом-корреспондентом был избран еще один из его заместителей – Константин Бушуев.

Третий большой «прорыв» «прикладных» ракетчиков в состав академии, подготовленный Королевым и Келдышем, произошел в июне 1966 года. Королева уже не было, но сессия общего собрания сочла необходимым компенсировать тяжелую утрату. Академиками были избраны Бармин, Пилюгин и Мишин. Одновременно «в виде исключения» сразу в академики избираются Янгель и главный конструктор противоракет – Грушин. Раушенбах и Святослав Лавров избираются членами-корреспондентами. Таким образом, не считая самого Королева, в его коллективе оказалось уже четыре члена академии: Мишин, Бушуев, Раушенбах и Лавров. На этом же собрании членом-корреспондентом был избран Николай Лидоренко – главный конструктор ракетно-космических источников тока. Наше ракетно-космическое сообщество было разочаровано отклонением кандидатуры Андроника Иосифьяна. Совокупность основополагающих трудов в области электрических машин, техники синхронной связи, электропривода и, наконец, создание нового класса космических аппаратов была более чем достаточной для избрания Иосифьяна в академию.

Здесь уместно остановиться на бытовавшем в обществе делении ученых на «фундаментальных» и «прикладных» и, в этой связи, на роли Мстислава Всеволодовича Келдыша.

В историю союзной Академии наук, российской и мировой науки, ракетной техники и космонавтики его имя вписано по заслугам, надеюсь, навечно. И тем не менее, размышляя в процессе сочинения этих мемуаров над деятельностью Келдыша, я пришел к мысли, что подлинная историческая роль деятельности Келдыша еще не нашла должной оценки.

Формально, по уставу, все члены академии до сих пор делятся на «неполноценных» членов-корреспондентов и «полноценных» – действительных членов, или академиков. Неформально, по нигде не писанным законам, а скорее по вкусу, деление проводилось еще и на ученых «фундаментальных» и «прикладных». Подразумевалось, что в академии приоритет должен быть за учеными, создающими фундаментальную науку, фундаментальные знания.

Однако границы между науками фундаментальными и прикладными по мере развития научно-технического прогресса стирались. Взаимопроникновения фундаментальных исследований в область практического производства и обратно – воздействие прикладных исследований на фундаментальные основы – еще во время войны начали принимать лавинообразный характер.

Любопытно, что термины «фундаментальные знания», «фундаментальные исследования» и соответственно противопоставляемые им «прикладные науки», «прикладные исследования» начали фигурировать в академических кругах сравнительно недавно. Пожалуй, возникло в последние 30 – 40 лет в научном обществе мнение, что такая терминология поднимет престиж академии, ибо члены академии ведают науками фундаментальными, а «простые» остальные ученые – прикладными. «Фундаментальные» ученые творят в научных институтах, а прикладные – в отраслевых НИИ и на заводах. Но границы стирались иногда самым неожиданными образом. Академика Мстислава Всеволодовича Келдыша при выборах президента Академии наук в 1961 году характеризовали как ученого самого высокого уровня, труды которого прославили нашу науку.

Однако имя Келдыша еще до его избрания на столь почетный пост было хорошо известно в научном мире по тому, что в нем блестяще сочетались таланты теоретика в области механики и математики с чисто инженерным мышлением.