«Как это могло быть? – недоумевал я. – Неужели древний арианский генофонд за тысячи лет изоляции русских родов друг от друга почти не изменился? Он должен был стать другим уже сам по себе, под влиянием различных условий жизни, не говоря о факторе генетического смешения с другими этносами. Но почему-то не стал. Почему? Неужели настолько мощная у нас, русских, как говорит Ярослава, звёздная природа, что её не меняют даже тысячелетия изоляции? А прибалты, французы, англосаксы, даже братья по крови поляки нас считают полутатарами… Вот тебе и полумонголы-полутатары! За что же вы, господа западники, нас считаете «смешай господи»? Уж, не за то ли, что вы сами представляете в своём большинстве гибридную расу? В. Бунак не сделал такого вывода, но отметил, что у русских антропологический разброс изменений в два раза меньше, чем у немцев, французов, англичан и других народов Европы. Получается, что мы, русские, по расовому признаку чистокровные европеоиды, к тому же предельно однородные. Западные же европейцы совсем иные. У них в два раза больше, чем у нас, монголоидных и других признаков, зато последние уверены, что они представляют собой эталон европеоидной расы, а мы великорусы, белорусы и малорусы – смесь монголоидов, финно-угров и неполноценных гибридных славян. Всё наоборот! Как и должно быть в нашем перевёрнутом мире!»
Я нехотя закрыл папку и, раздумывая над только что прочитанным, направился в импровизированный спортивный зал Добрана Глебыча. Когда я оказался на веранде, тренировка была в самом разгаре. Женщины занимались приседаниями, а хозяин висел под потолком на своей любимой дыбе.
– Наконец-то, – выдохнул он, цепляясь ногами за перекладину лестницы. – Я уж думал, что ты не придешь. Они знали, – покосился он на улыбающихся красавиц, – -что тебе подсунуть! Обычная женская хитрость. Чтобы ты ещё чуток отдохнул и восстановился.
– Вот оно что?! – засмеялся я. – Но отвлечь меня им не удалось. Я, как видишь, остался верен своему слову.
– Вот что, достойный сын сибирской прародины, с железом тебе работать ещё рановато, но своё воинское ты мне покажешь, если, конечно, это не секрет.
Старейшина легко спрыгнул с лестницы и показал мне на середину веранды.
– Какие у меня могут быть от вас секреты? Всё время у вас чему-то учусь, а не вы у меня.
– Давай-ка не прибедняйся, ты обладаешь качествами, какие кое-кому из наших и не снились.
– Интересно, что ты имеешь в виду? – удивился я.
– Прежде всего, умение думать и чувствовать движение времени. Барышни мне рассказали твоё представление о будущем. Кое-что мне из твоих рассуждений не ясно. Но в целом ты мыслишь трезво и смело.
– А что тебя из моей модели выхода смущает? – поинтересовался я.
– Что? – посмотрел мне в глаза князь-старейшина. – Не обижайся, Юра, но твоя мечта привести в силовые структуры неподкупных, справедливых и честных людей выглядит наивной. Где ты их собираешься найти? И как? Выглядеть честным и неподкупным – одно, а быть им – совсем другое. Даже Сталину это не всегда удавалось. Сколько у него было проколов? И с Вознесенским, и с Абакумовым, и даже с Георгием Константиновичем Жуковым. Когда Иосиф Виссарионович узнал, что Жуков оказался крупным мародёром, он даже заболел. Трагедия Сталина в том, что он не знал, на кого опереться. Старая гвардия разлагалась на глазах. Думаешь, он от хорошей жизни предложил Валерию Чкалову пост министра НКВД? В Чкалове Сталин был уверен: лётчик смел, честен, к материальному не привязан, значит, неподкупен. Для вождя это было главным. О профессионализме он не думал – дело наживное. Понимаешь, почему Чкалова укокошили?
– Как не понять?
– Ты веришь в то, что в России можно найти людей уровня второго сословия. Они, конечно, есть, спорить не буду, но их очень и очень мало. Почти что нет.
– А мне вот повезло, – засмеялся я в растерянное лицо старейшины, – и я их нашёл!
– Неужели? – усомнился последний. – Хочется услышать, где? Встретился с лунатиками или марсианами?
– Я повстречался с вами. С уцелевшим кланом прямых потомков и наследников погибшей Орианы. Разве этого мало? Ведь чтобы остановить падение России в бездну, достаточно одного человека, наделённого диктаторскими полномочиями и ему в поддержку два или три десятка таких же честных, знающих и неподкупных, как он. Или ты со мной не согласен?
Заинтересованные разговором к нам подошли женщины, прервав свою тренировку.
– Что ж ты молчишь, Добран Глебыч, или я говорю что- нибудь не из той оперы? – продолжил я напирать на помора.
– Ответь ему, папа, он ждёт, – обняла отца Светлена.
– Да я не знаю, что и ответить. Юрий коснулся того, о чём мы никогда всерьёз не думали. Сколько себя помню, высшая власть для нас всегда была враждебной и чужой. Вокруг неё вертелись различного рода мерзавцы и нелюди. И нас туда никто никогда не приглашал.
– Я вас приглашаю. Так что отбросьте свою растерянность и за дело!