Книга алхимика

Пинсон содрогнулся, представив тела убитых, лежащие у берегов Эбро. У всех трупов было одно и то же лицо — лицо Рауля. Бывшего министра терзали муки совести. Боль, которую они причиняли, никак не хотела хотя бы немного утихнуть. Порой ему удавалось забыть о ней, но вскоре она снова возвращалась. И чему тут удивляться? Это он, Пинсон, во всем виноват. Для решения сиюминутных задач он слишком часто забывал о принципах, слишком часто шел на компромиссы. Это и привело к гибели сына. С тем же успехом Пинсон со своими коллегами из кабинета министров мог приставить пистолет к голове Рауля и нажать на спусковой крючок. Пинсон не был христианином. С равной степенью пренебрежения относясь ко всем религиям, он не до конца утратил веру в Бога и в глубине души понимал, что совершил грех. Даже нет, не так, он не воспрепятствовал его совершению, что куда хуже.

Осознание этого буквально парализовало его. Ведь сотворенное им зло перечеркивало то хорошее, что он сделал за всю свою жизнь. Он сам обрек себя на вечные муки. Его обаяние, его представления о чести и достоинстве, его способности, ум, изысканные манеры, привлекательность не значили ровным счетом ничего. Ведь что на другой чаше весов? Его невольное соучастие в убийстве собственного сына.

Он попытался сбежать, скрыться в этой глуши. Но как скрыться от демонов, ежесекундно терзающих его душу?

Неожиданно Пинсон почувствовал, что за ним наблюдают. У подножия скалы стоял крепко сбитый приземистый человек в берете и, задрав голову, смотрел на бывшего министра. Одет он был как селянин, но явно не из крестьян. Куртка из овчины до колен, а поверх нее крест-накрест — патронташ. На широком поясе висели три ручные гранаты, рядом с ними в сыромятных ножнах здоровенный охотничий нож. С другого бока к поясу крепилась кобура, из которой торчала рукоять револьвера. Незнакомец поправил винтовку на плече. Затем, проведя рукой по заросшей щетиной щеке, он принялся теребить заскорузлыми пальцами висевший на шее свисток, будто бы ломая голову, дунуть в него или нет.

Пинсон уставился на него. Человек, не отводя взгляда, смотрел на бывшего министра, и во взгляде незнакомца не чувствовалось особой вражды. В карих глазах, которые он щурил от яркого солнца, плескалось веселье. Толстые губы под черными кустистыми усами разошлись в широкой щербатой улыбке.

— Простите, товарищ, я могу вам чем-нибудь помочь? — спросил Пинсон, стараясь скрыть беспокойство.

— Можете, товарищ. Особенно если вас зовут Энрике де лос Рейос Пинсон, — отозвался незнакомец хриплым, но при этом не лишенным приятности голосом. — Знаменитый поэт и ученый. Бывший политик. Нам велели отыскать сидящего на скале старика, — незнакомец широким жестом повел рукой. — По мне, не такой уж вы и старый, но никого другого я здесь не вижу.

— И что, если я действительно тот самый Пинсон?

— Благодарю. Будем считать, что вы подтвердили мое предположение, — усач три раза резко дунул в свисток. — Мои ребята ищут вас в оливковой роще. Все, отбой, охота закончена.

— Охота?

— В каком-то смысле да, сеньор. И вам, уж извините, в ней отведена роль добычи. Официально ставлю вас в известность о том, что вы арестованы.

— По какому праву? — нахмурился Пинсон. — Насколько мне известно, за мной закреплен статус бывшего министра Республики, и я сохраняю право на ряд привилегий, соответствующих той должности, которую я некогда занимал.

— Лично я с вами не согласен, — покачал головой незнакомец. — Вы ушли в отставку. Когда солдаты, сытые бойней по горло, бегут из частей домой, их называют дезертирами и расстреливают. Да и вообще… Предатели и пятая колонна не имеют никаких прав. И плевать, кем они когда-то раньше работали.

— Что за абсурд?

— Это не абсурд, — возразил незнакомец. — Возьмите любого человека, покопайтесь в его прошлом, и непременно обнаружите, что он в той или иной степени государственный преступник. Особенно если подозреваемый является так называемым политиком-либералом, что, на мой взгляд, уже само по себе преступление. Ваш сын был анархистом, он принял участие в мятеже. Для начала этого вполне достаточно. Суть в том, что вы мне нужны. Прямо сейчас. Принимая во внимание обстоятельства, в которых мы в данный момент оказались, фигура вашего масштаба может быть для нас полезной.

— Мой сын был патриотом, — запальчиво произнес Пинсон, — он пал смертью храбрых в Барселоне, защищая Республику от тех, кто предан только Сталину. Вскоре после этого его жену арестовали. Она исчезла, я так и не сумел ее разыскать. Мне пришлось забрать внука из приюта, который контролировала тайная полиция. У вас еще есть вопросы, почему я ушел в отставку? Я не предатель и не пятая колонна. Я ушел на пенсию, вот и все. Вы не имеете никакого права мне угрожать. Вы об этом пожалеете. Поверьте, уж я об этом позабочусь.

— По мне так, вы предатель, и родня у вас сплошь изменники. Сами всё рассказали, мне даже и рта особо раскрывать не пришлось.

Тем временем из рощи показались еще какие-то мрачного вида люди, одетые и вооруженные так же, как и усач. Они холодно смотрели на Пинсона.