Книга Бытия

Вот на этом — пыльный Пекавар той поры, когда ты была маленькой девочкой (еще до того, как стала маленькой девочкой снова). На этом — вольнолюбивая Аладалия, где ты невинно флиртовала с Тэмом. А там — шпинатное пюре джунглей близ Тамбимату…

Это — открытый всем штормам Дзаттере в Венеции.

Это — звездные дюны восточной пустыни, там ты была мертва, это потаенный уголок в памяти Лалии…

Каюты, в которых нет роскошного убранства, расположены так низко под ватерлинией, что, если не задраивать в них медные крышки, можно увидеть, что вода снаружи черная и твердая, как пласт угля. Даже если ты не смотришь в бортовой иллюминатор, ты все равно знаешь это.

А зачем тебе смотреть? Те задраенные крышки — твоя защита. Как и двери кают, которые всегда закрыты.

Чтобы перебраться из одной каюты в другую, тебе не нужно ходить через двери и носиться вверх и вниз по проходам и трапам. Нет.

Шпангоуты, палуба и переборки делают форму каждой каюты уникальной. И каждая каюта — это отдельная личность, часть тебя. Чтобы попасть в другую каюту, тебе нужно только принять правильную форму. Это мастерство. Как только у тебя это получится, ты тотчас же переместишься в нее.

Поэтому тебе не страшны никакие пираты — им тебя не поймать. Ты ускользаешь, лишь только опасность подступает к твоей двери.

Но остерегайся: если твое безумие окажется недостаточно проворным, ты можешь утратить свое мастерство. Спасаясь, ты можешь разом оказаться в самой нижней каюте, так глубоко, что ни один враг не сможет до нее добраться, сколько бы он ни нырял; ты можешь так надежно укрыться на своем судне, что твой недруг бесконечно будет искать тебя по всему кораблю, но даже запаха твоего не учует. Твое безумие может поглотить тебя — а потом и самого себя.

Поэтому не останавливайся. Постоянно перемещайся вместе с безумием. Бросайся от каюты к каюте, от себя к себе.

Твое безумие многогранно.

И ты тоже.

В самом деле, куда направляется этот чудный галеон? Где конечная цель его путешествия? Она есть, она где-то на гобеленах! Безумие управляет твоим кораблем, оно швыряет тебя из стороны в сторону, как незакрепленный груз.

Врагу твой галеон может показаться жалкой лодчонкой или яликом. Но враг не сможет разглядеть его. Ты одна знаешь, что на самом деле он — многокаютная бесконечность.

Перемещение, опять перемещение, ты умираешь. Ты не можешь избежать умирания. И твой галеон становится кораблем пространства-Ка…

В голубой пустоте кружится волчок. Бесплотный в пустом небесном пространстве. Ничего не видно, кроме лазурного света…

Совсем ничего?

Ты еще помнишь свои каюты и гобелены. Сконцентрируйся!

Один из гобеленов приобретает колорит и текстуру. Плоские крыши холмистого Веррино. И река. На этом гобелене выткан бедный маленький Капси высоко на Шпиле, где он, должно быть, чертит свои панорамы иглой и шелком вместо пера и чернил.

На мокрых крышах играют блики солнечного света, — наверное, только что прошел ливень. В лучах солнца поблескивает быстрая река. На ее русло и берега ложатся округлые тени облаков. Они медленно дрейфуют по полотну, такие серые вмятины.

С южной стороны на картинке появляется лента чернильного цвета. Лента быстро мчится по самой середине реки. Внезапно по ней пробегает волна, оставляя спокойной водную гладь. Лента поднимается над гобеленом, развевается как знамя, направляясь в твою сторону.

Над маленькими домиками встает огромная и безобразная голова Червя. Его длинное тело заслоняет собой реку. Но тебя оно заслонить не может. На гобелене всего лишь уменьшенная копия огромного Червя.

Голова раскачивается. Она ищет. Ты понимаешь, что прятаться от неприятеля — это одно, а от Червя — совсем другое; ты не можешь играть в прятки с Червем. Но, возможно, ты могла бы одурачить его.

Голова Червя высовывается прямо из гобелена.

— Попалась! Вот это да! Быстро ты управилась! И я рад, что ты распилила свое сознание. Отличное самоубийство, Йалин.

— Ты сказал «быстро»? Да меня же прессовали целый год и еще неделю, пока я не умерла!

— Вздор! И часа не прошло с тех пор, как мы с тобой болтали. Что случилось?

— Ты прекрасно знаешь, что случилось.

— Нет, не знаю!

— Так посмотри. Кто тут владелец десяти тысяч смертей? На! Примерь еще одну.

— Хм, пытаюсь… такое ощущение, что я не вижу ее… Странно! Будто что-то мешает. На самом деле и ты сама какая-то странная — будто ты здесь не вся.

(Слышишь звук шагов в одном из темных проходов своего галеона?)