Книга для учителя. История политических репрессий и сопротивления несвободе в СССР

[…] Князь Иван Михайлович Оболенский, благодаря возникшему в 1902 г. в Харьковской и Полтавской губерниях аграрному движению, до сих пор известен в широких слоях читателей газет как первый и жестокий укротитель крестьянских волнений. Но дурную славу, вызванную безумными репрессиями губернаторов и генерал-губернаторов в 1905–1906 гг., напрасно относят к началу аграрных беспорядков, имевших место в Харьковской губернии. Князь Оболенский не имел основания смотреть на вспыхнувшие в то время в деревнях насилия как на участие населения в общем протесте страны против правительства и, застигнутый врасплох, обратил всю свою энергию на подавление грабежей и пожаров, не углубляясь в рассуждения по поводу причин, вызвавших беспорядки. Я не хочу оправдывать тех мер, которые он допустил в отдельных случаях, применяя телесное наказание, противное чувству человеческого достоинства и его собственным взглядам, но очень ценимое в правительственных сферах. Я хочу лишь отметить, что он действовал, не жалея себя, рискуя здоровьем и жизнью, с горстью войска, и сумел остановить погром, не проявив при этом того упоения репрессиями, которое вскоре развратило наши гражданские и военные власти […].

Урусов С. Д. Записки губернатора. Берлин, 1907.С. 237–238.

№ 5

Запрос социал-демократической фракции II Государственной думы 13 апреля 1907 г. по поводу массовых казней и экзекуций в Прибалтийском крае и ответ правительства

Запрос фракции

1. Известны ли правительству факты систематических убийств без суда и следствия, поджогов, грабежей, истязаний и других незаконных действий, чинимых над населением Прибалтийского края?

2. Какие меры правительством приняты на предмет прекращения произвола и насилия местных военных и гражданских властей края, а равно привлечены ли к суду виновные в этом должностные лица?

3. Какие меры им приняты для возмещения убытков?

Из ответа товарища министра внутренних дел А. А. Макарова

[…] Полиции пришлось работать в тяжелых условиях, и поэтому естественно, что она могла в некоторых случаях лишиться того хладнокровия, которое, быть может, от нее требовалось для того, чтобы действия ее были вполне закономерными.

Цит. по: Ушерович С. Смертная казнь в царской России. Харьков, 1932.С. 398.

№ 6

Из воспоминаний В. В. Шульгина

Они, не признающие тормозов революционеры, совершали подвиги самопожертвования и безумия. Четверо молодых людей, переодевшись в форму одного из гвардейских полков, явились на прием к Столыпину. Охрана далась в обман. Мнимые гвардейцы пронесли в своих касках бомбы, и дом взлетел на воздух. При этом погибло сорок человек[1]. Дочь Столыпина была тяжело ранена. Когда девочка пришла в себя после глубокого обморока, она спросила:

— Что это? Сон?

Да, для нее это был сон, и сон счастливый: ее отец, пощаженный на этот раз судьбой, вышел из-под развалин невредимым […].

Столыпин уцелел, но революционеры продолжали свою деятельность. По счету Пуришкевича, за время Первой революции они убили и ранили 20 тыс. человек. На террор снизу Столыпин ответил террором сверху. Тут счет скромнее. Революционеры утверждали, что по приговорам военно-полевых судов было расстреляно 2,5 тыс. бомбометателей и иных насильников.

Печальные цифры. Но все относительно. Если сравнить с разгулом смертной казни, наступившим со времени учреждения Чека, то дореволюционные цифры покажутся детскими упражнениями недоучившихся палачей.

Шульгин В. Размышления. Две старые тетради //

Неизвестная Россия. XX век. Вып. 1. М., 1992.С. 313–314.

№ 7

Из писем, перлюстрированных охранкой. 1908–1912 гг.

Все, начиная с казней, продолжая административной ссылкой, пристрастными, вытянутыми за волосы, судебными приговорами этих, ныне сменяемых судей, проводится под ложным предлогом «борьбы с революцией» и, по моему глубокому убеждению, готовит новый взрыв ее. Когда обыватели (у нас граждан нет) видят, что политика «успокоения» является синонимом политики «отомщения», то что, кроме ненависти, эта политика может воспитать в сердцах нескольких поколений? Вот этим путем и формируются революционеры […].