Книга иллюзий

Альма вмешалась раньше, чем я успел ответить, и переменила тему. Ты не звонила доктору Хьюлеру? спросила она. Мне не нравится, как Гектор дышит. Его состояние, в сравнении со вчерашним, заметно ухудшилось.

Фрида, вздохнув, провела ладонью по лицу, как бы снимая усталость от недосыпания и постоянного беспокойства. Я не собираюсь звонить доктору Хьюлеру, ответила она не столько Альме, сколько себе, словно повторяя вслух многократно обдуманные мысли. Хьюлер скажет Везите его в больницу, а Гектор в больницу не поедет. Он устал от больницы. Я дала ему слово: никаких больниц. Так зачем, спрашивается, звонить?

У Гектора пневмония при одном легком, он дышит из последних сил. Ты должна позвонить доктору.

Он хочет умереть дома. Он постоянно говорит мне об этом, вот уже два дня. Я дала слово и не собираюсь идти против его воли.

Если ты устала, я сама отвезу его в «Больницу святого Иосифа», предложила Альма.

Только с его согласия, ответила Фрида, а сейчас он уже спит. Если ты настаиваешь, спросим его завтра. Ты отвезешь его, если он согласится.

Пока женщины препирались, я обратил внимание, что перед плитой на высоком табурете сидит Хуан и разбивает яйца прямо в сковородку. Готовую глазунью он переложил на голубую тарелку и подал Фриде. Духовитый пар, валивший от яичницы, казалось, делал запах зримым. Фрида смотрела в тарелку так, словно там лежала груда камней или эктоплазма, занесенная из космоса, – только не еда. А если она и понимала, что перед ней нечто съедобное, отправлять это в рот она в любом случае не собиралась. Она налила себе вина, но, едва пригубив бокал, аккуратно отодвинула его от себя. И то же самое проделала с яичницей.

Не самое удачное время, снова обратилась она ко мне. Мне хотелось узнать вас поближе, но сейчас толком и не поговоришь.

У нас еще будет завтра, заметил я.

Возможно. Лично я живу настоящей минутой.

Фрида, тебе надо прилечь, сказала Альма. Когда ты последний раз спала?

Не помню. Кажется, позавчера, в ночь перед твоим отъездом.

Но я уже здесь, и Дэвид со мной. Все брать на себя теперь нет необходимости.

А я и не брала все на себя, возразила Фрида. Наши маленькие мне очень помогли. Но сейчас я должна быть рядом с ним. Он слишком слаб, чтобы объясняться с ними на пальцах.

Отдохни. Мы побудем с ним, я и Дэвид.

Знаешь, я бы хотела, чтобы ты провела эту ночь здесь. Профессор Зиммер переночует в коттедже, а ты поспишь наверху. Мало ли что. Ты не против? Кончита уже постелила тебе в спальне для гостей.

Да, конечно. Но Дэвиду совершенно не обязательно ночевать в коттедже. Он может спать со мной.

Вот как? удивилась Фрида. А что по этому поводу думает профессор Зиммер?

Профессор Зиммер одобряет такой план, сказал я.

Вот как? еще раз удивилась она, и впервые на ее лице появилась улыбка – классная, надо сказать, улыбка, в которой было изумление, почти остолбенение, – и пока Фрида переводила взгляд с Альмы на меня и обратно, она еще больше расплывалась. Ну, вы даете, сказала она. Кто бы мог подумать?

Я открыл рот, чтобы сказать Никто, и в этот момент зазвонил телефон. Нарочно не придумаешь. Она спросила, и тут же раздался звонок. Как будто между двумя этими событиями существовала прямая связь и звонок стал непосредственным ответом на вполне риторический вопрос. Этот резкий трезвон мгновенно разрушил атмосферу веселого оживления, и улыбка на лице Фриды потухла. Она встала и направилась к телефону, висевшему на стене возле дверного проема, и, пока она шла, я подумал: Ей звонят сказать, чтобы она не улыбалась в доме смерти. Мысль, конечно, безумная, но это еще не значит, что интуиция меня обманывает. Алло? Кто это? спросила Фрида в трубку, и, словно подслушав мои мысли, на том конце провода никто не отозвался. Она еще раз задала этот вопрос, после чего повесила трубку и, повернувшись к нам со страдальческим лицом, произнесла: Никто… никто не отвечает.

Гектор умер ночью, между тремя и четырьмя. В этот момент мы с Альмой спали голые под тонким покрывалом в комнате для гостей. Первым делом мы занялись любовью, потом поговорили, еще раз занялись любовью, и в какую-то минуту просто вырубились. За пару дней Альма дважды пересекла страну, и с юга на север и с севера на юг, покрыла сотни миль на машине, и все же, несмотря на глубокий сон, услышала стук в дверь. Я – нет. Ни шума, ни суматохи – ничего не слышал. Я спал как убитый после трех лет мучительной бессонницы, и, как нарочно, это случилось именно тогда, когда надо было бодрствовать.