Книга из человеческой кожи

Шли недели, и все больше и больше наших пациентов жаловались на аналогичные симптомы. Одна и та же бутылочка неизменно обнаруживалась на туалетном столике подле каждой кровати с балдахином. Я решил, что стоит поподробнее разузнать об этих «Слезах святой Розы».

Их распространял печально известный венецианский лекарь, который с гордостью именовал себя «доктор Инка Тупару». Он похвалялся тем, что прошел обучение в самой знаменитой botica в сердце Чили-Перу. Он уверял, что «Слезы святой Розы», если их обильно нанести на кожные покровы, успешно разрешают все неприятные проблемы жизненно важных органов и желез. Но, самое главное, — и это приносило несметные богатства патрону лекаря — бесцветная жидкость якобы придавала коже белизну и блеск жемчуга.

Мой хозяин, мастер Руджеро, не интересовался ничем, кроме струпьев своей любимой черной оспы, и не обладал необходимым шармом для того, чтобы стать настоящим популярным шарлатаном от медицины. Но это не помешало ему приревновать «доктора Инка Тупару» или, по крайней мере, его оглушительный коммерческий успех.

Хирург показал мне кричащий и вычурный листок, в котором доктор Инка клялся, что секрет формулы своего снадобья он обнаружил в таинственной книге в переплете из человеческой кожи. Лекарь с гордостью утверждал, будто сам Наполеон каждое утро смачивал свой носовой платок «Слезами святой Розы».

Руджеро злорадно рассмеялся мелким смехом:

— Что ж, этим, очевидно, и объясняются последние неудачи маленького Бонапарта!

Сестра Лорета

Наша собственная церковь в монастыре Святой Каталины запятнала себя ужасным проступком. Святые отцы согласились отслужить заупокойную мессу по венецианскому купцу Фернандо Фазану. Его любовница пожертвовала на благотворительность и оплатила службу из своих дурно пахнущих денег. На поминальной мессе присутствовали все монахини, кроме меня, и воспевали гимны этому аморальному человеку.

Я же по-прежнему оставалась в постели, отказываясь принимать любую еду и питье, кроме уксуса.

Для краткости я не стану описывать свои страдания, вызванные жаждой. Тело мое высохло до костей. Я почти ничего не чувствовала. Когда я лежала в постели по ночам, моя тазовая кость болезненно впивалась в тюфяк. Я почти ничего не весила, так что иногда мне казалось, что я парю над своим ложем. Я потеряла способность четко видеть своим единственным здоровым глазом, и временами мне становилось трудно дышать.

Priora

увещевала меня:

— Мне придется сообщить вашим родителям о том пути, на который вы ступили.

Я повернулась лицом к стене, на которой я уксусом нарисовала множество распятий, хотя и не помнила, когда и как мне это удалось.

Моя мать написала: «Дочка, не убивай себя этими абсурдными, экзальтированными поступками. Ты должна есть и пить, иначе ты умрешь. А самоубийство — это грех».

Лежа, как мне представлялось, на смертном одре, я слабым голосом надиктовала ответ, будучи счастлива тем, что наконец-то мои последние слова будут записаны для последующих поколений.