Книга Лазури

— Нет, мой милый юный сэр, на это и не рассчитывайте. То, что вы сделали, всегда будет разделять вас, как огненная стена. Есть карма, которая не горит…

— Вы говорите совсем как он.

— Кто?

— Да внутренний голос же, — я постучал когтистым пальцем по виску. — Тот тоже любил заливать про несгораемую карму и спасение в бегстве. Это не вы ли, случайно, были?

— Внутренний голос? — насторожился он, но тут же раздраженно махнул рукой: — А, так вы о Факельщике. Нет, это был не я. Вы знаете, что такое эгрегор?

— В общих чертах.

— Ну, если в общих чертах, то с ним вы и говорили. Это он вас направляет.

— Направлял. Теперь его нет.

— Вы и впрямь так думаете? — хмыкнул Лаплас. — А куда он денется, по вашему? Сейчас откроете глаза, потянетесь, да и…

— Старо, — прервал его я.

— Простите?

— Старо, уважаемый.

— У меня великолепный слух, юный сэр. Простите?

— У меня не хуже. А разжевать это все довольно просто. Вон у вас зубы какие, — без малейшего вызова я указал пальцем.

— И все же я не понимаю…

— Тут и понимать нечего. Сейчас вы начнете мне внушать, что все происходящее было во сне, коме или марихуановом трипе. Вы укажете мне на абсурдность и полную невероятность появления дневника Коракса в /rm/ Ычана. Вы проведете множество убедительных параллелей. Например, если вы — Белый Кролик, то Келли — Чеширский Кот. Или, скажем, ворон на моем кольце — просто напоминание о злейшем враге. Корвус Коракс, так ведь?

— Вы это сказали, не я…

— А возможно, — не дал договорить ему я, — вы тонко намекнете, что я и сам — персонаж чьего-то фанфика, которого по всем законам жанра в хвост и в гриву гонят через семь кругов и катарсис. От Калибана к Ариэлю, так сказать. Что ж, и такое может быть. Вот смотрите…

Отвернувшись от Лапласа, я поднял руку и постучал пальцем по пустоте. Пустота издала глуховатый звон, будто я стукнул по слегка вогнутому стеклу.

Суок тихонько охнула.

— Эй, парень, не дури, — строго сказал я в пустоту. — Я ведь тоже живой, знаешь ли. Мне-то каково, ты подумал?

— А я тут при чем? — насмешливо поинтересовалась пустота глуховатым прокуренным баском. — Я уже давно ничего не решаю. Сам виноват, за базаром надо следить.

— Заметано, шеф, — я вновь взглянул на Лапласа. — Что скажете?

— Что тут скажешь? — неожиданно он легонько хлопнул в ладоши несколько раз. — Как вы догадались… сэр?

— Элементарно. Вы просто не способны выдумать ничего нового. Все это время вы просто подсовывали мне мысли, которые я когда-то встречал. Или не встречал, но слышал о них, или не слышал, но мог себе вообразить. Таково уж ваше свойство, демон Лапласа. Мои соболезнования.

— Я не об этом. Как вы догадались, что…

— А я и не догадывался, — развел руками я. — Просто я тоже очень похоже устроен. Как и любой человек. Если я могу себе что-то вообразить, значит, это существует.

— Любой человек после проделанного вами впал бы в глубочайшую депрессию. Быть чьей-то пешкой…

— Тут тоже все очень просто. Я в это не верю.

— Как это? — он даже отшатнулся. — Но вы же сами только что…

— А мне пофиг, знаете ли, — устало пожал плечами я. — Я, как говорят в малобюджетных фильмах, за все это время кое-что понял. Мы живем в удивительном мире, Лаплас. Мы — пальцы Бога, которыми он ощущает этот мир, а ощутить он может все — ибо всемогущ. Но у нас ведь, как известно, и свобода воли имеется? Вот я ей и пользуюсь. Верую в то, что мне нравится. И оно появляется, знаете ли.

Несколько секунд мы молчали.

— «Кто подойдет к горе, имея веру с горчичное зерно…» — медленно процитировал он. И вдруг, еще раз хлопнув в ладоши, снял шляпу и слегка наклонил голову.

Я поклонился в ответ.

— Хорошей жизни вам, сэр, — надев цилиндр, он начал оборачиваться.

— Последний вопрос! — взмахом руки я удержал его. — Если у меня больше нет дерева, каким образом я еще есть?

— Невероятно. Вы совсем как эльфы из одного далекого Мира — то мудры, как даос, то глупее средневекового богослова. Дерева у вас нет, да. А душа — есть.

— Как это?!

— Именно так, сэр.

Его рука вдруг подбросила и вновь поймала шляпу.

— Я не буду рассказывать вам все досконально — вы мне больше не интересны. Когда-то это случилось не здесь и не с вами. Но две подсказки я вам все же дам. Первая: основное свойство Вселенной — близость. Вторая — пока она жива, живы и вы. A revoir!

И кролик исчез.

И я взглянул на Суок.

И она взглянула на меня.

И все было ясно без слов.

— Душа моя, — произнес я тихо.

— Сердце мое, — так же тихо ответила она.

И это было все, что мы сказали.

Коракс

На освободившемся пятачке стояла Канария. Стояла и смотрела на Розена, совсем не походя в этот момент ни на беспечного вундеркинда-недотепу, коим прикидывалась, ни на мудрого демона, маску которого явила нам с Соу. Широко расставив ноги, с гневно сведенными бровями, но жалко искривленным ртом, на того, кто когда-то был Махаралем, смотрело просто его дитя — смятенное, измученное и обиженное до глубины души.

— Мы пришли сюда, чтобы сказать… — голос ее дрожал.

— Не надо, дитя, — мягко прервал ее кукольник. — Я знаю, что ты хочешь мне сказать. И ты права.