Книга Лазури

— Вижу, не за манеры ты стал учеником Отца, Коракс, — съязвила она напоследок.

— Спасибо за комплимент, алая леди.

Суигинто ждала нас за зеркалом, сидя на знакомом чемодане с золотой розой. Увидев Соу у меня на руках, она презрительно усмехнулась, но потом ей бросились в глаза мои морщины и седина.

— Ты не так долго был там, чтобы постареть, медиум.

— Дурное дело нехитрое, как говорили у меня на родине. Вижу, у тебя все удалось?

— Это было совсем просто. Было бы интересно посмотреть на твое лицо, если бы я принесла Хинаичиго, но вы слишком много мне должны, чтобы так шутить. Ты справился с Шинку?

— Мы договорились без драки — это подождет до лучших времен. Сейчас у нас нет времени на поединки.

— Я слышала, как ты обманул глупую Суисейсеки. Неплохо для человека.

— Это было довольно просто. Ты не обидишься, если мы продолжим позже? У нас действительно мало времени.

— Даже не поблагодарил, невежа. На этот раз я не буду мелочной — это слишком скучно, но при случае все припомню.

— Спасибо, Суигинто. Я привык платить по долгам.

— Лети уже, ученик. У меня… у нас тоже кончается время.

Н-поле встретило нас гулкой тишиной и полумраком. К Соусейсеки, казалось, вернулись силы и я отпустил ее с рук. Чемодан был довольно тяжелым, и замки не хотели подчиняться моим ослабевшим пальцам. Наконец, крышка откинулась, скрипнув петлями, и Соу прикоснулась к настоящей себе.

— Так странно видеть себя со стороны!

— Скоро все будет как раньше. Ты знаешь, что делать?

— Я… почувствую. Отдыхай, мастер. Здесь я справлюсь сама.

Соусейсеки легко достала себя из чемодана. Я отошел в сторону и блаженно опустился на пол у колонны, позволяя красному плетению делать свое дело.

В глазах расплывалось… нет, расплывалась Соу. Я на мгновение испугался, но потом понял, что все было в порядке. Она возвращала настоящее тело, растворяясь в нем без остатка. Переливающееся перламутровыми разводами лазурное облако повисло вокруг парящей в воздухе Соусейсеки, тонкими струйками просачиваясь внутрь. Чуть слышно застрекотали шестерни механизма, вздрогнули руки, из шарниров проступила призрачная плоть, наливающаяся жизнью. Лемпика закружилась в странных узорах, словно приветствуя новое воплощение хозяйки и, наконец, сияющий синим кристалл Розы Мистики погрузился в новый дом.

— Я вернулась, мастер. — сказала Соусейсеки, открывая глаза.

Сидя в мастерской часовщика, я с интересом наблюдал за его кропотливой работой. В каком-то смысле нас можно было бы назвать коллегами, хоть механизмы и оставались для меня не профессией, зрелищем.

— Скоро совсем работы не останется, — ворчал старик, поглядывая на меня огромным глазом из-под лупы, — все берут электронику, да и ее чаще выбрасывают, чем чинят.

— Доступность новых вещей губит старые, тут уже ничего не поделаешь.

— Тебе-то хоть в голову приходило, насколько настоящие часы отличаются от этой штампованной пластиковой дряни?

— Первым словом приговора для магии стал печатный станок. Последним — конвейер. Но чудеса в первую очередь внутри нас, и если нет мастера, оживляющего вещи, приходится полагаться на себя.

— Да не об этом я хотел сказать, хоть и ты прав, наверное. Вслушайся, оглянись. Как, думаешь, я стал часовых дел мастером?

— Не буду теряться в догадках.

— Мой род — потомственные часовщики. Так повелось, что старший сын получал мастерскую и все, что полагалось знать. Шесть поколений мы работали со временем и оно не могло не оставить на нас следов.

— Наверное, раньше это была очень уважаемая работа.

— Еще бы! Кроме механики, приходилось быть и кузнецом, и математиком, и немножко алхимиком. Не было ни этой стандартной, тьфу, штамповки, ни материалов, ни образцов.

— Наверное, немало старых секретов досталось вам в наследство.

— Толку-то с них теперь немного. Но не поэтому захотел я продолжать дело семьи.

— Почему же тогда?

— Сидел я в мастерской с отцом, как мы сейчас, смотрел. Все-то он мне показывал и объяснял, но слушать скучно было. Тогда он и сказал: «Вслушайся, оглянись. Слышишь, как течет в моих мельницах время? Думаешь, чудеса где-то за порогом притаились и ждут тебя? Нет, не ждут, проходят мимо. Но быть может, ты когда-нибудь сможешь то, что не удалось нам. Остановить часы внутри себя, чтобы жить вечно».

— И он верил, что это возможно?

— Верил. И я верил, что если не у меня, так у сына получится. А теперь вот как все обернулось. Время посмеялось надо мной — нет больше сына, и часов скоро не будет.

— Еще ведь жизнь не закончилась, верно?

— Я уже не успею, а продолжать некому. Так и сгинет все, хоть и заслуженно. Не нам, смертным, бороться с неизбежностью.

— Кто знает, кто знает. Может быть, больше никому это и не нужно.

Часть II