Книга Мертвых

Бамбуло сделал шаг вперед, повис, тело его задергалось. Еще пару секунд – и позвоночник был бы сломан, но подоспевший охранник схватил Степана за ноги. Второй, взобравшись на шкаф, развязал петлю. Бамбуло не остался в долгу: несколько хорошо поставленных ударов – и спасители улеглись рядышком на полу. Стук рванулся к лестнице, где его уже ждали остальные охранники. Дрался он, как лев, но на этот раз силы оказались неравными. Его скрутили, сковали наручниками, а ноги связали ремнем. Так, плотно упакованного, и отнесли в бункер, где накануне проходило совещание. Теперь, благодаря стараниям Степана, зал был освещен керосиновыми лампами. Буяна уложили на сдвинутые стулья. Подошел полковник Хорошев.

– Что случилось, Степа?

– Фокус-покус! – завопил Бамбуло, изгибаясь всем телом в надежде освободиться от пут. – Фокус-покус, мать вашу! Сегодня ночью мы придем за тем, что принадлежит нам по праву! Будет темно, как у негра в заднице, и ваше племя не сможет долго сопротивляться!

– А ты, стало быть, уже не наше племя? – Хорошев обернулся к группе людей в белых халатах, которые с растерянным видом наблюдали за происходящим. – Чего молчите, товарищи ученые, доценты с кандидатами? Что с парнем?

Вперед выступил уже знакомый Хорошеву очкарик, консультировавший вчера Корнилова.

– Случай неординарный. Я бы даже сказал – уникальный. Это очень интересно. Я давно мечтал встретиться с жертвой самых загадочных мутантов. Думаю… Гм, даже уверен, что с ним поработали гипносы. Они подожгли товарищу Бамбуле мозг…

– Подожгли?! Так туши, мать твою! – рявкнул полковник. – У нас совсем не осталось людей! Ночью не будет прожекторов, света в помещениях, и твои гипносы станут полновластными хозяевами моего поселка. За что мы вас кормим, академики-бездельники?! Действуйте, или гипносы подожгут ваши тухлые мозги!

Очкарик принялся тереть пальцем висок.

– Попробовать, конечно, можно, но мне потребуется перенести сюда кое-какое оборудование и препараты…

– Считай, что уже сделано! Какие еще пожелания?

– Нет никаких гарантий, что у меня получится разгипнотизировать товарища Степана. Сами видите, насколько далеко все зашло… Может статься, что ему будет еще хуже…

Полковник подошел к ученому и прошипел ему в лицо:

– Тогда и у меня нет никаких гарантий, что ты доживешь до сегодняшней ночи. Может статься, что военный трибунал примет решение о твоем расстреле, очкастая гнида!

– Угрожаете, обзываетесь… Разве можно продуктивно работать в таких условиях?

– Прости, Людвиг. – Хорошев похлопал очкарика по плечу. – Нервничаю. Сам понимаешь, дело наше – табак. А ты уж постарайся. Сделай то, что от тебя требуется. Эй, вы! Доставить профессору все, что он попросит!

Через двадцать минут для очкарика были созданы все условия. Степана, все еще сопротивляющегося, но уже заметно ослабевшего, уложили на хирургический стол, сверкающий хромированными ножками и поражающий неимоверным количеством подъемно-опускающихся механизмов. Наручники с пациента сняли, развязали ему ноги, но тут же закрепили все конечности толстыми кожаными ремнями.

Была установлена капельница, а напротив стола поставили тумбочку с блестящим маятником, освещенным лампочкой, питающейся от батарейки, и кассетный магнитофон.

Очкарик нажал клавишу воспроизведения, из динамиков полилась музыка. Когда ученый склонился над Степаном, чтобы воткнуть ему в вену иглу, пациент прошептал:

– Все сдохнете. А ты, доктор, первым в утиль отправишься.

– Это только успокоительное, товарищ Бамбуло, – ответил очкарик, не обращая внимания на угрозы. – Сейчас вам станет намного легче… Вот так.

Выждав минуту для того, чтобы убедиться, что лекарство действует, Людвиг включил маятник и заговорил ровным, монотонным голосом:

– Через несколько минут вы, товарищ Бамбуло, заснете. Вы будете слышать только мой голос. Ваше желание заснуть усиливается с каждой минутой. Вы не в силах сопротивляться желанию заснуть. Сейчас я досчитаю до десяти, и вы погрузитесь в сон. Раз. Ваши веки тяжелеют. Два. Вы слышите только меня. Три. Желание спать усиливается с каждой секундой. Четыре. Вы расслаблены. Пять. Ваши веки отяжелели, а мышцы расслаблены. Шесть. Вы постепенно засыпаете. Семь. Засыпаете и засыпаете. Восемь. Вы уже не в силах сопротивляться сну. Девять. Вы засыпаете и засыпаете. Десять. Вы спите…

Степан действительно уснул. Дыхание выровнялось. На бледных щеках выступил румянец, а напряженные мышцы лица расслабились. Гипнотизер склонился над пациентом, что-то зашептал ему в ухо. Ладони Стука тут же сжались в кулаки, тело выгнулось. Он начал что-то говорить, незнакомым, чужим голосом, но разобрать слова было невозможно. Ученый продолжал нашептывать и остановился лишь после того, как на губах Степана выступила пена. Очкарик положил ладонь на лоб больного. Тот вновь успокоился. Людвиг обернулся к Хорошеву, развел руками.

– Это все, что я могу пока сделать. Установка дана и получена. Он проспит несколько часов, а затем…

– Что затем?