Книга о друзьях

Должно быть, во время одной из таких дегустаций мы упомянули о своем намерении отправиться в Испанию. Жозеф и Каролина тут же спросили, можно ли к нам присоединиться. (Думаю, Жозеф уже бывал в Испании, даже несколько раз.) Мы расселись по двум машинам — Лилик с женой в одной, а мы с четой Дельтеев — в другой. Жозеф был за рулем. Вскоре, держа одну руку на руле, он освободился от пиджака, а затем и от свитера, под которым оказалось несколько газет, защищавших его от холода. Я сразу увидел сходство между нами, потому что я тоже, как термометр и барометр в одном лице, чутко реагирую на малейшие погодные изменения.

Пока мы ехали по территории Руссильона, Жозеф несколько раз выходил из машины, чтобы спросить дорогу. На самом деле дорогу он знал прекрасно, но ему доставляло удовольствие перекинуться парой словечек c patois[14]

. Он сам родился на опушке леса рядом с городской стеной Каркассона. Уверен, что своим превосходным французским он обязан тому, что в раннем возрасте говорил на провансальском. Надо признаться, я не встречал ни одного французского писателя, равного ему по силе изображения, остроумию и изобретательности.

Мы побывали во всех известных мавританских городах, пока не добрались до Кордовы, где увидели знаменитую мечеть, а внутри мечети (хотите верьте, хотите нет!) христианскую церковь — вот ведь диффамация. Как и в случае с Амстердамом и Брюгге, здесь я вновь почувствовал поэтичность места. Кордова и Гранада, где все наполнено звуками струящейся воды, несущей прохладу, полюбились мне на всю жизнь. Был еще городок Сеговия, недалеко от Мадрида, где проходил древний акведук. Там мы познакомились с подающим надежды матадором, который умел убивать быков, катаясь на велосипеде. Он сказал, что его родители очень бедны и что если он станет матадором, то быстро разбогатеет и обеспечит им спокойную старость. В Америке он бы для этого пошел в баскетболисты или футболисты, в Мексике — в боксеры.

Одним из главных событий нашей поездки стала диарея. Началось все с Лилика, который мало разбирался, что и где он ест, а затем напасть поразила остальных, одного за другим. Некоторые туалеты в отелях и кафе до сих пор запечатлены в моей памяти. Люди в Испании повсюду были добродушны и щедры, хоть и очень бедны. Казалось невероятным, что каких-то двадцать лет назад здесь бушевала кровавая революция. Надо также отметить безукоризненно чистые и дешевые гостиницы, находящиеся на содержании государства, а известный отель «Вашингтон Ирвинг» в Гранаде — и вовсе лучший отель в моей жизни. Безупречно чистый, удобный и недорогой.

Единственным напоминанием о революции были надписи на стенах кафе: «Петь запрещено». Так предотвращались политические выступления.

О самих испанцах можно говорить бесконечно. Эта бедная страна сохранила атмосферу древнего величия, гостеприимность, щедрость и обаяние, которые делают ее незабываемой.

Про один город я чуть не забыл — Толедо, где жил Эль Греко. Беспощадный, горделивый, надменный, исчезающий католицизм… почти страшно. Через город, словно черная змея, течет река Тагус. По улицам проходят религиозные процессии, напоминающие об угрюмой инквизиции. И все-таки именно в этом суровом окружении находится чарующее жилище Эль Греко, придающее грацию и свет мрачному городу.

Мне кажется, мы частенько разделялись на парочки. Так, однажды вечером мы с Ив набрели на маленький городок или деревню возле моря, где увидели каменную лестницу, уходящую в никуда. Сложно сказать, была ли лестница частью позже снесенного здания или это напроказил неизвестный сюрреалист.

Где-то перед границей мы расстались с Дельтеями, решив заехать в Андорру — страну, где я еще не бывал. Честно говоря, она не снискала нашего расположения, хотя нас хорошо кормили и сносно обслуживали. Во Франции наша первая остановка пришлась на Фоикс, где мы впервые за долгое время насладились французской кухней. Рядом находился Монсегюр, где были замурованы последние катары. Из уважения к памяти усопших я вышел из машины, встал на колени у обочины и тихо помолился за их души.

Теперь мы направлялись к городу, на вокзал. Здесь нам предстояло расстаться: Лилик с женой отправлялись в Марсель, чтобы сесть на пароход в Израиль, а я намеревался на время вернуться в Монпелье. Мы стояли на станции и долго разговаривали. Наконец я разделил с Лиликом оставшиеся у меня деньги (немного их оставалось), а он решил, что если разделить их иначе, уменьшив его часть, то ему достанется число «три», а это приносит удачу. Удача ему и впрямь улыбнулась. Вскоре после его возвращения израильтяне скинули британцев, основали собственное независимое государство и начали процветать. Сколько же выдающихся людей сразу отправились в Израиль — погостить или навсегда!