Книга о друзьях

Что в нем так легко привлекает женщин? За все время нашей долгой и тесной дружбы я так и не нашел ответа на этот вопрос. Оставалось только качать головой и втайне завидовать, потому что даже в таком отдаленном месте, как Биг-Сур, его дом словно бы служил остановкой на полпути для всех особ женского пола, следующих транзитом, особенно для восточных женщин.

Конечно же, он был чудесным поваром, очень внимательным, всегда готовым помочь и по-настоящему сочувствующим. Но не только это привлекает женщин в мужчинах, ведь если бы их восхищали только его кулинарные таланты, вряд ли бы они прыгали к нему в койку tout de suite[15]. Эмиль обладал даром быстрого реагирования par excellence[16]

: ему достаточно было бросить на женщину взгляд, чтобы она моментально поняла, как далеко он может зайти с ней. Обычно — дальше некуда!

В Эмиле забавным образом смешивались дерзость и почтительность. Если ты приходишь к нему с женой, возлюбленной или просто женщиной, с которой собираешься перепихнуться, гляди в оба, ибо не успеешь моргнуть, как она уже окажется с Эмилем в его комнате, где он будет показывать ей свои петуньи, а между делом целовать и лапать прямо у тебя под носом — абсолютно бессовестно, но сохраняя совершенно невинный вид. У нас вошло в привычку называть его поведение «европейским обхождением», потому что Эмиль утверждал, будто американские женщины предпочитают, чтобы их насиловали, а европейские — чтоб их обхаживали и добивались, — главное, никто не хочет показаться легкой добычей. Но в Вене и Будапеште, по рассказам Эмиля, уложить женщину в постель было так же естественно, как перейти от стола в гостиную; это происходило между прочим, вдобавок к хорошей еде, питью и разговору. Секс шел на десерт, а не стоял в обычном, банальном меню. Но вот почему восточные женщины клевали на такое поведение — это и впрямь загадка.

Надо заметить, что, в совершенстве владея техникой соблазнения, Эмиль был к тому же настоящим ценителем женщин. Он знал, как доставить им удовольствие, где приласкать, как заставить их рыдать и смеяться без особых усилий. Да и его дом всегда представлял собой маленький музей, вне зависимости от того, где он жил — в жалкой лачуге или милом маленьком коттедже типа того, что он занимает сейчас. Эмилю нравилось показывать гостям свое жилище. Все вокруг было увешано его картинами и его фотографиями, уставлено его книгами — во всем элемент эротики. Естественно, расхваливая красоту или оригинальность предмета обстановки, он непринужденно обвивал рукой талию гостьи. Больше всего ему нравились сиськи и симпатичные попки. Он мог с такой любовью похлопать даму по попке, что не оскорбилась бы даже самая утонченная графиня. Любую пошлость скрадывало уважительное обращение. Позже Эмиль несколько угомонится и будет одаривать своим вниманием одну и ту же девушку не часами, а неделями, позволяя ей раз за разом возвращаться за добавкой.

Мы, его друзья и соседи, внимательно следили за маневрами профессионала. Иногда он как бы устраивал показательные выступления, словно говоря:

— Думаешь, к этой просто так не подъедешь? Смотри же!

И операция начиналась. Его маневры были столь эффективны и проводились в такой откровенной манере, что нам уже начинало казаться, будто все женщины только того и ждут, чтобы их прилюдно ощупали. Разумеется, это нравилось не всем бабам; слыхал я, как и его упрекали в бесчувственности, в шовинизме, в свинстве, наконец.