Книга о друзьях

Хасиды вроде него всегда вертятся вокруг тебя, хрустя пальцами и бормоча молитвы. От него голова шла кругом. Шумный, жадный до болтовни, словно заряженный током, он входит вам прямо в сердце и ставит там все с ног на голову. Он, конечно, еврей, но на самом деле он все что угодно, только не еврей. А это значит, что он еврей на 101 процент, еврей двадцать четыре часа в сутки, даже когда стоит перед холстом — потому что, как бы серьезно он ни относился к живописи, в его сердце всегда тексты библейские. Библия и «Дон-Кихот» — его самые любимые книги. Последнюю он перечитывает каждый год на языке оригинала, хотя мог бы прочесть ее также по-французски, по-польски и на идише, если бы смог достать переводы. Хотя Эфраим свободно говорит только на пяти языках, создается впечатление, что он знает как минимум десять, а то и все двадцать. Он всегда знает больше, чем вообще может знать человек.

О его детстве я не знаю почти ничего, даже не уверен, что он родился в Польше, поскольку он мог с тем же успехом родиться в каком-нибудь Минске или Пинске. Подозреваю, что его отец или дед был раввином, даже нет, не подозреваю, а уверен. А иначе откуда в нем такая экзальтированность?

Впервые я познакомился с этим феноменальным существом в Биг-Суре. Он жил в Кармел-Хайлендс, и мы раз в неделю проходили в нескольких ярдах от его дома, направляясь в Монтерей за продуктами. На обратном пути мы обычно заворачивали к нему и ужинали вместе с ним, его женой Розой и иногда их маленькой дочерью. Последняя вечно доставляла нам некоторые неприятности. Воспитанная двумя чрезвычайно либеральными родителями, она любила выставлять напоказ свое непослушание. Восстание против чего? Я сам задавался этим вопросом. В самых своих смелых выражениях она доходила только до того, чтобы обзывать родителей устарелыми. Однако даже Таше, как они ее называли, никогда не удавалось по-настоящему довести их. Эти люди обладали невероятным терпением, казалось, они способны понять что угодно и кого угодно.

Совместные ужины всегда становились для нас праздниками. Доунеры прекрасно готовили: все по высшему разряду — вина, коньяк, блюда. Но кульминацией, разумеется, были беседы за столом, в которых заправлял mon cher[19]

Эфраим. Он словно только явился из раннего Средневековья и мог говорить о чем угодно, но к числу его любимых тем относилось все, что касается Ветхого Завета: пророки, чудеса, самый язык, будь то иврит, идиш или английский. Какое наслаждение было слушать, как он подробно рассказывает о «Книге Иова»! Он словно вдыхал в библейские тексты жизнь. Фигуры, о которых он распространялся, были неизменно отмечены величием — и мужчины, и женщины. При этом он умудрялся говорить о них как о своих старых знакомых. (Как же отличались его рассказы от длинных скучных поучений, которыми пичкали меня в пресвитерианской церкви! Никто бы не поверил, что речь идет об одних и тех же персонажах.)

Особое внимание нужно уделить самому процессу приготовления еды. Роза обычно помогала мужу: кто-то занимался мясом, птицей или рыбой, а другой брал на себя овощи и подливки. Время от времени один из них отправлялся в сад за зеленью. Особой популярностью пользовалась петрушка, без нее и без чеснока не обходилось ни одно блюдо. Не важно, ругались супруги перед ужином или нет, наступал назначенный час, и они автоматически принимались за дело. За готовкой Эфраим обычно выдавал короткие спичи о «божественных» достоинствах петрушки, чеснока или чего-нибудь еще. Все это способствовало пробуждению аппетита. За столом, открыв трапезу короткой молитвой (на иврите), Эфраим вскоре начинал предаваться воспоминаниям о книгах, которые прочел или читал сейчас. Это вело к оживленным дискуссиям об авторах прошлого и настоящего — Сервантесе, Гамсуне, Прусте, Джойсе, О’Кейси и не в последнюю очередь об Исааке Башевисе Зингере, в котором мы оба души не чаяли. Доунер читал на трех или четырех языках, что делало его наблюдения еще более острыми. Он никогда не уставал превозносить идиш как письменный язык. Он заставлял меня стыдиться собственного пренебрежения к изучению идиша или как минимум принуждал читать английские переводы. (В результате для себя я вынес только, что идиш предпочтительнее иврита в качестве письменного языка.)

Разговор, конечно, крутился не только вокруг литературы. Мы касались многих предметов, включая астрологию.