Книга о русской дуэли

Нужно отметить, что обычно на дуэли предпочитали не увеличить, а уменьшить заряд. Это приводило к тому, что сквозных ранений было меньше, пули застревали в теле, и лечение затруднялось. А если пуля и выходила, то, обладая малой скоростью, рвала ткани – так камень разбивает стекло, а пуля оставляет в нем маленькое отверстие. Ранение в корпус, особенно в область живота, очень часто становилось смертельным – такие ранения получили Пушкин, Чернов, Новосильцев, генерал Мордвинов и многие другие. Ранение в конечность (особенно если была задета кость) могло искалечить – ампутации были очень распространены.

Дуэльные пистолеты продавались парами в специальных футлярах (коробках, чемоданчиках). В футляре предполагалось также место для пороха, пуль и аксессуаров, необходимых для заряжения. Пистолеты могли быть искусно инкрустированы, некоторые из них являлись настоящими произведениями искусства.

Наибольшей популярностью в первой трети XIX века пользовались французские пистолеты Лепажа и немецкие Кюхенрейтера. Благодаря «Евгению Онегину» «стволы Лепажа» стали в русской культуре символом дуэли, но «кухенрейтеры» (в обиходной речи чаще встречалось произнесение этого слова именно через «у», а не через «ю») были столь же авторитетны, желанны и доступны.

Набор дуэльных пистолетов с принадлежностями для заряжания и чистки.

Фирма Лепажа. 1808. Париж

Заряжение производилось секундантами непосредственно на месте дуэли. Но предварительно, накануне, требовалось осмотреть пистолеты и подготовить все необходимое. Очень подробно этот процесс описан в уже многократно цитировавшейся нами повести «Испытание»: «Старый слуга Валериана плавил свинец в железном ковше, стоя перед огнем на коленях, и лил пули – дело, которое он прерывал частыми молитвами и крестами. У стола какой-то артиллерийский офицер[57] обрезывал, гладил и примерял пули к пистолетам. В это время дверь осторожно растворилась, и третье лицо, кавалерист-гвардеец[58], вошел и прервал на минуту их занятия.

– Bonjour, capitaine, – сказал артиллерист входящему. – Все ли у вас готово?

– Я привез с собой две пары: одна Кухенрейтера, другая Лепажа; мы вместе осмотрим их.

– Это наш долг, ротмистр. Пригоняли ли вы пули?

– Пули деланы в Париже, и, верно, с особенною точностью.

– О, не надейтесь на это, ротмистр! Мне уже случилось однажды попасть впросак от подобной доверчивости. Вторые пули – я и теперь краснею от воспоминания – не дошли до полствола, и как мы ни бились догнать их до места – все напрасно. Противники принуждены были стреляться седельными пистолетами – величиной едва ли не с горный единорог, и хорошо, что один попал другому прямо в лоб, где всякая пуля – и менее горошинки, и более вишни – производит одинаковое действие. Но посудите, какому нареканию подверглись бы мы, если б эта картечь разбила вдребезги руку или ногу?

– Классическая истина! – отвечал кавалерист, улыбаясь.

– У вас полированный порох?

– И самый мелкозернистый.

– Тем хуже; оставьте его дома. Во-первых, для единообразия мы возьмем обыкновенного винтовочного пороху; во-вторых, полированный не всегда быстро вспыхивает, а бывает, что искра и вовсе скользит по нем …. Пули твои никуда не годятся! – вскричал нетерпеливо старику-слуге артиллерист, бросив пару их на пол. – Они шероховаты и с пузырьками.

– Это от слез, Сергей Петрович! – отвечал слуга, отирая заплаканные глаза. – Я никак не могу удержать их; так и бегут и порой попадают в форму».

Подготовка пистолетов, пуль, пороха, затем заряжение – во всех этих манипуляциях очень многое зависело от личного опыта и умения. Ошибка – случайная или преднамеренная – могла слишком дорого стоить.

Именно на этом этапе была высока опасность фальсификации дуэли. Попытка такой фальсификации подробно описана в «Княжне Мери»: «Драгунский капитан, разгоряченный вином, ударил по столу кулаком, требуя внимания.

– Господа! – сказал он, – это ни на что не похоже; Печорина надо проучить! … Хотите испытать его храбрость? Это нас позабавит…

– Хотим; только как?

– А вот слушайте: Грушницкий на него особенно сердит – ему первая роль! Он придерется к какой-нибудь глупости и вызовет Печорина на дуэль… Погодите; вот в этом-то и штука… Вызовет на дуэль: хорошо! Все это – вызов, приготовления, условия – будет как можно торжественнее и ужаснее, – я за это берусь; я буду твоим секундантом, мой бедный друг! Хорошо! Только вот где закорючка: в пистолеты мы не положим пуль. Уж я вам отвечаю, что Печорин струсит, – на шести шагах их поставлю, черт возьми! Согласны ли, господа?

– Славно придумано! согласны! почему же нет? – раздалось со всех сторон.

– А ты, Грушницкий? …

… После некоторого молчания он встал с своего места, протянул руку капитану и сказал очень важно: „Хорошо, я согласен“».