Книга ответов сибирской целительницы-3

«Уважаемая Наталья Ивановна, пишет Вам незнакомый и, по вашему понятию, грешный человек. Мне 59 лет, и половину из них я прожил по тюрьмам. Свое первое воровство я совершил по дури. Соседка моя, инвалидка, попросила меня принести с работы гвоздей, я тогда работал на стройке. Денег у нее не было, а сортир ее, т. е. уборная, совсем завалилась, вот она и попросила меня помочь.

Когда я нес гвозди, меня остановил патруль. Время тогда было такое, что за горсть гвоздей сажали. Вот так я и получил свой первый срок. Вышел на свободу с твердым намерением никогда больше туда не возвращаться, да, видно, не учел, что таких, как я, стараются на работу не брать: никому не хочется иметь в коллективе бывшего зека. Те, кто отказывал мне в работе, сами того не зная, толкали меня на воровство, я ведь тоже хочу есть, и мне нужно платить за жилье. Раз за разом повторялось все снова. Я воровал – меня сажали. Я освобождался и снова воровал. И было это до тех пор, пока не случилось то, из-за чего я пишу Вам это письмо. В общем, мне стало известно, что одна обеспеченная семья уезжает в отпуск, а для таких, как я, это подарок судьбы. Я дождался их отъезда и буквально проводил на вокзал, а в два часа ночи открыл их железную дверь. Оглядевшись, я понял, что сигнализации нет и, плотно закрыв шторы, приступил к делу. Меня не интересовала аппаратура, нынче этого барахла много, а вывезти и продать ее тяжело. Мой взгляд привлекли старинная позолоченная икона, норковая шуба в шкафу и шкатулка с рыжьем (извините, я говорю про золотые украшения). Я не сомневался, что смогу легко и быстро все это продать. Уложив все в сумку, я пристроил сверху икону так, чтобы не раздавить стекло. Потом я пошел на кухню посмотреть, есть ли в холодильнике пиво или вино, там, на столе, лежала записка. Не знаю зачем, но я взял ее в руки и стал читать. Как оказалось, это была какая-то молитва (позже я узнал, что она из Ваших книг). Мне бы ее бросить, но я не мог оторвать глаз от листа, и я, сам того не желая, дочитал ее до конца.

Сперва, когда я начал читать, мне показалось смешным, что эта молитва была как бы обращена ко мне, т. е. предназначена вору. Будто хозяева квартиры оставили ее для меня. Все это могло бы показаться забавным, если бы не то, что, по мере чтения молитвы, я, сам не зная отчего, постепенно стал терять самообладание, которым гордился всю жизнь.

Евдокия Голицина

Будь посмелее, и счастье к тебе придет

Исповедь вора (продолжение)

Хороший вор ничего не должен бояться. Но, тем не менее, в мое нутро вполз не просто страх, а дикий ужас. Я чувствовал, как дергаются мышцы лица, ощущал на коже мороз и видел, как трясутся мои похолодевшие пальцы. Лист с молитвой прыгал в моих руках, а я не мог оторваться от него и все читал и читал:

... Пусть вор дверь не найдет,Рука его скобу не возьмет,

Окон он не увидит, не украдет, не обидит.Хороню я его дорогу, посылаю тоску, тревогу.Собака ему птица, а волк ему лисица,Говно для него мед, огонь для него лед.

Пусть мозг его помутится, а разум перевернет,Не вспомнит ничего и не поймет:Ни имени своего, ни рода,Ни от какого племени он и народа.

Дальше были более страшные и уже не понятные для моего мозга слова, но я все читал и читал. Наконец лист с молитвой выпал из моих трясущихся рук, они стали слабыми и какими-то ватными, я их перестал ощущать от плеча до кончиков пальцев. И тут в животе у меня забурлило так, что я думал: все, сейчас схожу прямо в штаны. Еле передвигая онемевшие ноги, я поплелся в туалет, но, дойдя до двери, не смог ее открыть.

Эдгар Кейси

Ждут тебя домашние хлопоты

Исповедь вора (продолжение)

Руки бессильно скребли по двери, а войти я не мог. Пол под моими ногами заходил ходуном, такое, наверное, бывает во время сильного землетрясения. К тому же зубы мои стали стучать друг о друга, нет, даже не стучать, а клацать, как это бывает у собак. Я взвыл, прикусив до крови язык, и она капала мне на грудь. Мне стало плохо, не хватало воздуха, и я, задыхаясь, стал кое-как передвигаться к окну, чтобы его открыть, уже не думая о том, что меня может кто-нибудь увидеть.